На этом обряд жертвоприношения закончился. Князь Скирвайлис взял жреца под руку и повел священной рощей в сторону лужайки, где уже были расстелены кабаньи шкуры, пестрые холстины и выставлен бочонок медовухи. На угольях жарился козленок. Времени у всех было достаточно, и Скирвайлис в ожидании угощения решил потолковать со жрецом. Ведь старец много знал — к нему наведывались нередко люди из самых различных уголков Жемайтии, Литвы и даже из Занеманья. Князь решил поговорить с ним с глазу на глаз, и без сыновей, которым он предложил прогуляться по священной роще, полюбоваться могучими деревьями, порадоваться осенней тишине. Перенеся одну из кабаньих шкур на пригорок, подальше от людей, он расположился на ней, пригласив в компанию жреца Вилауде.
— Спасибо за жертвы, князь. Будем надеяться, что боги станут охранять нас, дадут нам силу, — начал разговор Вилауде.
— Одного козла съедим сейчас, а остальное оставляю тебе, служитель богов, — сказал Скирвайлис. — Кстати, хочу тебя спросить: новости из Литвы или орденских земель случайно не поступали?
— Нечем мне тебя обрадовать, князь. Со всех сторон сплошные черные тучи, — хмуро ответил жрец, одергивая полы своего хитона. Во время разговора он то вскидывал, то опускал седые кустистые брови, хмурясь так, что не видно было глаз.
— Мне нужно знать все, — перебил его Скирвайлис.
— Была короткая передышка, когда крестоносцы в отместку за Ритерсвердер пошли на Тракай и Вильнюс, — продолжал Вилауде. — Похоже, теперь примутся за нас. Витаутас подписал с ними мирный договор, снова нашу землю врагу отдал. Вызывается даже собственноручно обуздать нас. Хочет заткнуть волку глотку жемайтами!
Скирвайлис стиснул руки в кулаки и, прикрыв глаза, откинулся назад.
— Да разве мы дети не одной матери? — процедил он сквозь зубы. — Разве не болит у Витаутаса душа, когда он продает землю отцов?
— Может и болит, — пробормотал жрец.
— Нет! Не болит! — возразил князь Локисты, стукнув себя кулаком по колену. — Если бы хоть капельку болела, он бы так не поступил.
— В душу человека не заглянешь. Особенно если он правитель. Откуда нам знать его планы, — неожиданно вступился за Витаутаса старый жрец.
Это еще больше разъярило Скирвайлиса.
— Нечего заступаться. Ведь этот человек с легкостью отрекается сегодня от того, чему присягал вчера. Князь Витаутас трижды принимал крещение, я просто затрудняюсь сказать, какую веру он исповедует сегодня. Отрежет Жемайтию от своего государства, как лоскут, поскольку есть возможность пришить на востоке кусок побольше. Он якобы думает о государстве в целом, а не о людях одной с ним крови.