— Живая вода! Кто ею умывается, век будет молодым да красивым.
Земляника уже поспела; ягоды яркие, красные, в полпальца каждая, клонят к земле стебелек с тройчатым резным листком.
— Александр Николаич, — предлагают деревенские ребята, — давайте картуз, мы вам ягод наберем.
— Никак нельзя, — Афанасьев поправляет на голове чиновничью фуражку, — это у меня не простой картуз: шапка-невидимка.
— А чего ж вас видно?
— Это вам видно. А лютый враг чует — русским духом пахнет, глядит по сторонам: «Где тут Афанасьев? Какой такой из себя?» — и не найдет никак…
Ребята разбрелись по лесу, аукаются.
— Ay! — кричит Афанасьев. — Сюда скорей! Медведь!
Ребята мигом сбегаются, дышат тяжело, смотрят кто весело, а кто и со страхом.
— Где? Где медведь?
— Да вон! Вон он! — Афанасьев показывает на большой, заросший мхом пень. — Только что шевелился. Да близко-то не подходите: утащит к себе в избу, и следа не отыщешь!
Но ребята больше не отходят от него, они знают, чем заканчиваются прогулки с Афанасьевым, и кто-то уже просит смело:
— Александр Николаевич, расскажите сказку!
— Да чего ж рассказывать, — отвечает Афанасьев, — мы к так в сказке.
— Нет, расскажите! Ну пожалуйста! Настоящую! Сказку!
Афанасьев хитро щурится:
— А рассказать ли вам докучную сказочку?
— Расскажите!
— Ты говоришь: расскажи. Я говорю: расскажи. А рассказать ли вам докучную сказочку?
— Не надо.
— Ты говоришь: не надо. Я говорю: не надо…
— Ну, Александр Николаевич!..
Афанасьев, выбирая из памяти сказку, загляделся на лилово-желтые — словно ясное солнце вышивало золотом по густоцветному небу — россыпи иван-да-марьи.
— Хорошо. Будет вам сказка про Ивана-царевича и Марью Моревну, прекрасную королевну. Только, чур, не перебивать!
И начинает неспешно:
— В некотором царстве, в некотором государстве жил-был…
Афанасьев сидит на лесной полянке. Окружили его притихшие ребята. Течет сказка. Он думает: «А что за власть у сказки, что за сила! Века проходят, сменяются царства-государства, а сказка остается, живет. Как это небо над головою, как этот дремучий лес, как трава. И все манит людей, не отпускает; только начни — заслушается и млад и стар. И разве «докучная сказка» означает «скучная»? Нет — бесконечная! Потому что нет сказке конца. И «докучать» — значит умолять, просить неотступно. Потому что, едва договоришь сказку, уже несется со всех сторон: «Еще, еще!..»
…Вечерами Афанасьев гуляет один. Быстрым шагом проходит пустеющую деревенскую улицу. За околицей раскинулось поле. Сладко пахнет вошедшим в рост горохом. Туман плоской сизой дымкой стелется над потускневшей к вечеру зеленью поля. Солнце, волшебное золотое яйцо, плывет, минуя белую пену облаков, по темно-голубому морю. С края неба тяжелой горной грядой поднимается навстречу солнцу черная туча. В мрачных горах построил свой дворец Змей Горыныч. Солнце, алея понемногу, сползает в тучу. Край тучи вдруг взметнулся, вырос на треть неба, выбросил в обе стороны громадные страшные крылья. Афанасьев видит; похищает лютый Змей сказочную царевну Ненаглядную Красу. Багровым пламенем полыхнула вдали разинутая пасть Змея. И поплыли испуганно прочь от черной тучи еще озаренные невидимым солнцем белые с золотыми перышками лебеди-облака.