– Тогда она столкнется с настоящей проблемой. Но давай только скажем, что самое лучшее – чтобы она еще поспала.
– С какой проблемой?
– Которую вам надо будет решать вместо того, чтобы гоняться за мной.
Фабиан свернул на улицу Понтонйернгатан и в нескольких метрах увидел скорую.
– Ты убила как минимум четырех человек, чью нравственность, конечно, можно поставить под сомнение. Но по закону они не совершали преступления, которое хотя бы может сравниться с тем, что ты сделала.
– По какому закону? По шведскому, по которому наказывают за покупку краденого велосипеда и не наказывают за украденный орган?
Фабиан открыл дверь машины, не выключил двигатель и пошел к скорой. На ходу он расстегнул кобуру и вытащил пистолет.
– Они никого не похищали, не пытали и не лишали жизни.
– Может быть, не собственными руками. Но на их деньги тело Эфраима разрезали от шеи до самого низа. Из-за них его осквернили и лишили жизни, и единственное, чем он обладал, единственное, что было его, кроме меня, было продано на торгах.
Фабиан подошел к кабине водителя скорой и убедился, что она пуста.
– Я тоже считаю, что это отвратительно, и я могу понять, если ты…
– Ты ничего не понимаешь. И никогда не поймешь.
Он стал обходить скорую и дошел до задней стороны.
– А почему я не пойму? – Он распахнул одну из задних дверей и направил пистолет прямо в темноту.
– Потому что ты никогда никого так сильно не любил.
Два водителя скорой лежали на полу без признаков жизни. На носилках между ними лежал какой-то светящийся предмет.
– Потому что ты, похоже, вообще никогда никого не любил. Удачи с твоим обещанием.
Разговор прервался. Фабиан забрался в скорую и убедился, что у обоих мужчин прощупывается пульс и они дышат, а на носилках лежит мобильный.
Мобильный Малин.
Он взял его и стал рассматривать, вызвав другую скорую со своего телефона. Внезапно мобильный Малин завибрировал в его руке. Он нажал на сообщение и прочел его.
Нобелевский парк.
Больше ничего не требовалось. Фабиан все понял.
Как только Малин Ренберг проснулась, она сразу же стала кричать в темноту. Ей удалось успокоиться только тогда, когда она поняла, что кроме нее здесь никого нет. В смятении и неуверенности она попыталась воссоздать, что произошло. Последнее, что она помнила, – она лежит на больничном полу и борется за свою жизнь с уборщицей, которая оказалась преступником. И как при падении с кровати она так сильно ударила бедро, что ей пришлось ползти к двери. Теперь она опять лежала на больничной койке. Но другого образца и совершенно новой – с боковых ручек еще не сняли полиэтилен.