Собеседник Свердлова, видимо, подчиненный, по-прежнему молча стоял возле карты, не желая выражать своего участия ни лицом, ни словом.
– Може, по-вашему, и сказки, – взорвался Махно. – А токо пока вы тут ще примерялись до вашей революции и токо обещались, мы у себя землю поделили, коммуны устроили, кулаков привели до знаменателя, панов повыгоняли и светлую жизнь трудящим устроили. Не знаю, чем вы займалысь в то время. Може, кожаный костюм себе шыли. Мы в коже не ходим. Запаримся, потому як не в кабинетах сидим, а в степи, под солнцем!
От волнения Махно перешел с русской речи на суржик.
Свердлов неожиданно усмехнулся. Смешок, однако, был у него сдержанный.
– Вот как! Злой, значит?
– А яким я должен быть? Девять годов каторжной тюрьмы, да битье, да чахотка!..
– Ну, этим-то, товарищ, нас не удивить! – прервал Нестора Свердлов. – Ладно, люблю ершистых. Садитесь, рассказывайте, чем дышит ваша анархическая Новороссия.
– Неправильное у вас представление про Новороссию, – ответил Махно. – Нашептали в уши… чи старых книжок начиталысь…
– Ну, не обижайтесь! Не обижайтесь! Это я вас прощупываю.
– Я не девка, шо меня щупать?
– Рассказывайте о том, что наболело.
Кресло тоже было кожаное, большое, глубокое, оставшееся с царских времен. Свердлов сел напротив, уставившись сквозь стеклышки пенсне на Махно. Собеседник Свердлова так и стоял у карты, слушал.
Махно помолчал, собираясь с мыслями.
– Ну, к примеру, что за настроение у вашего крестьянства? Почему наша Красная гвардия не встретила поддержки? Имею донесения…
– С цветами на вокзал не пришли, это верно! – сказал Махно. – А донесения выкиньте. Встретили мы Красну гвардию хорошо, два вагона хлеба в уезде собрали для Москвы… Токо помощи од вашей Красной гвардии мы не много увидали. Они всё в вагонах та на бронепоездах. Чуть подальше от железной дороги уходить боялись. А шо з вагона увидишь? И войну не выграешь. Зато утикать в бронепоездах очень даже удобно. Быстрише зайцев од немцев сбежали. А нашего крестьянина на кого оставили? Правильно, на немцев. От и судить тепер, какое у наших крестьян должно быть до вас отношение?
Свердлов хмыкнул:
– Но вы ведь тоже здесь, а не там. Тоже удрали?
– Удрав. По особым личным обстоятельствам… А двух моих братов немцы и паны за меня убылы.
– Н-да… – Свердлов размышлял. Затем подвинул к себе телефонный аппарат, крутанул ручку. – Мария Игнатьевна? У меня занятный человек с Украины, Владимир Ильич интересовался вопросом… Свежий, да…
Он ждал ответа. Махно тем временем смотрел на карту. Она была огромна. Нашел изгиб Днепра, там, где Екатеринослав и Александровск. А где ж родные места, где Гуляйполе? И не увидишь его, так, мелкая точка, словно муха наследила. «Хорошо им, – подумал. – Откупились Украиной. Их здесь не трогают, и ладно. А карта большая. Во всю стену кусок материи с бумагой. Но о человеческих бедах она молчит».