18 сентября
Пошел-таки с Адамом в горы. Были в Тессине, там красиво: леса, мраморные утесы. В лесу лежит огромный камень, которым в 1812 г. во время камнепада придавило альпиниста, он тридцать пять часов мучился, а потом умер — так написано на камне. Страшные средневековые деревни. Когда проходишь мимо стойл, к тебе, заслышав твои шаги, выходят ослики с эрегированными черными хуями, огромными, почти до земли. Тичинцы молились в 1941 году о том, чтобы на них не напали фашисты, а теперь продали половину своих деревень немцам, те быстро отремонтировали ветхие дома из черного камня и провели в деревни электричество, только ящериц в этих деревнях немцы не смогли уничтожить. Ящерицы живут в трещинах домов. Еще на нашем пути был огромный водопад, и мы пообедали на поляне у подножья водопада.
22 сентября
Сегодня по дороге в библиотеку заметил и подобрал на асфальте очень маленькую полевую мышку, почти незаметную, и отнес ее к кустам, чтобы ее не раздавили случайно, она очень приятно дрожала в моей руке. Я быстро забыл про это происшествие и когда в библиотеке ссал — трогал свой член правой рукой, в которой держал эту мышку. Теперь, наверное, чем-нибудь заболею. В Средние века наверняка заболел бы чумой. Правильно мне все говорят, руки надо мыть до того, как ссышь.
9 октября
Слегка обрюзгший писатель Б. И. Эллис гастролирует по Европе, рекламируя свой новый роман о голливудских нравах «Императорские спальни». Сегодня на встрече с читателями в Цюрихе он прочитал три отрывка из романа. В одном прочитанном отрывке герой видит плакат фильмаСансет бульвар, в другом он избивает и жестоко ебет кулаком фотомоделей, девушку и юношу. Встреча с читателями была очень интересной, хотя и бессмысленной, учитывая особенности здешней публики. Писателю задавали вопросы про Американского психопата, и он сказал, что песни Уитни Хьюстон, которые он был вынужден днями напролет слушать, когда писал роман, чтобы вжиться в образ, намного страшней изображенных в романе ужасов. Все его романы про одиночество и боль, но никто этого не понимает. Там была переводчица-синхронистка, представительница умирающей профессии, как она мне представилась, из кантона Фрибур, в кашемировом свитере с глубоким вырезом. Она села рядом и заговорила со мной на отвлеченные темы, что это я такое читаю в темноте, но при этом все время оттягивала и без того глубокий вырез своего кашемирового свитера, наверное, чтобы я получше мог разглядеть ее массивные груди, и от них было очень тяжело оторваться, большие груди это моя слабость, и пока мы ждали писателя, она мне столько всего успела про себя рассказать, время от времени трогая меня за ногу, что я не мог уже дождаться начала встречи с писателем, напряжение было велико. А когда писатель стал читать эти свои похабные отрывки, то синхронистка пришла в совершенно необычайное возбуждение — в моей же голове (которой я вчера еще умудрился в очередной раз удариться (в перерыве между лекциям пошел к айвовому дереву в институтском дворе нарвать айвы, не заметил железного столба и вмазался в этот столб лбом с такой силой, что потом весь вечер боялся, что у меня разовьется отек мозга и я умру; от предчувствия скорой смерти у меня тряслись руки и поднялась температура, и, когда я вчера вечером ложился спать, я почти что себя похоронил, так как вспомнил, что люди, которые сильно ударились головой, могут заснуть и уже никогда больше не проснуться, а я живу один и ни у кого нет ключа от моей квартиры etc, и мне, кроме того, подозрительно рано захотелось спать; я, правда, потом проснулся в три часа ночи, дрожа от страха (мне снова казалось, что на меня из окна кто-то смотрит) и с головной болью, и уже не мог до самого утра заснуть)) проносились сотни вариантов того, как избежать перепиха с этой полногрудой переводчицей, потому что на самых похабных отрывках из романа она поворачивалась ко мне — я глубоко запихнул свой кулак в ее израненную пизду — и игриво подмигивала.