Ожидая подвоха, Рэйвин проследил за тем, чтобы Сьюзан оказалась между ним и Отто, тогда как Лео замыкал шествие. Вместе они последовали за женщиной через весь клуб, в котором, к слову, было довольно много людей, извивающихся под ритмы хип-хопа. Освещение бросало блики на три разных зеркальных шара, кружащихся высоко над толпой. По сторонам размещались столики, укрытые чёрными скатертями с символом Аполлитов и хиппи, выполненных в неоновых цветах. Благодаря тёмной подсветке они мерцали в темноте. Но у этого была и другая цель: причинять боль глазам Рэйвина.
Движение и свет ослабят силы Тёмного Охотника, в то же время, никак не влияя на Даймонов и Аполлитов. Отличная задумка.
Женщина провела их вдоль бара, через рабочую кухню, к узкой двери, что вела к подвальной лестнице.
Открыв их одной рукой, она отступила, пропуская гостей.
— Его комната последняя слева.
Рэйвин пошёл первым.
— Думаешь, это ловушка? — спросила Сью, после того как Аполлит закрыла за ними дверь. Освещение в подвале было очень тусклым, но для глаз Охотника то, что нужно, особенно после вражеских бликов наверху. Здесь его зрение подходило идеально.
— В данный момент, — серьёзно сказал Рэйвин, — меня ничем не удивить.
Тёмный Охотник помедлил, приблизившись к двери, которая, как утверждала женщина, вела в комнату Каэля. До него донеслись всхлипы, словно от сильной боли. Вдруг Тёмный Охотник испустил полный страдания крик.
С бешено колотящимся сердцем, Рэйвин со всей силы распахнул дверь и…полностью пересмотрел предыдущий комментарий насчёт «удивить».
Это…это шокировало его до глубины души.
Ошеломлённый, Рэйвин застыл на пороге, наблюдая с раскрытом ртом за переплетёнными в постели телами Каэля и женщины-Аполлита. Пойман с поличным.
— Последнее, что мне сегодня нужно — это волосатая задница крупным планом, — сказал он, повернувшись к ним спиной. — Господи, по-моему, я ослеп!
У Сьюзан отвисла челюсть, а Отто и Лео хохотали вовсю. Они отступили назад в коридор, скрываясь из виду голой парочки.
Каэль прорычал грязное ругательство.
— Какого чёрта? — потребовал он злобно, с сильным акцентом странной смеси шотландского и ирландского. Рэйвин слышал, как те двое засуетились в кровати, наверняка пытаясь прикрыться.
— И к сведению, моя задница совсем не волосатая. Уж если из нас двоих кто и лохматый, так это ты. Вас что, не учили стучаться?
— Обычно я так и делаю, — съехидничал Охотник, — но не когда думаю, что на тебя напали.
— На меня и напали… самым желанным образом. Тебе следовало хоть иногда самому пробовать, Рейв, может, тогда не был бы таким говнюком.