«Что же с вами произошло, если ты не смогла с этим справиться?» – подумал я, поднимая с пола беспамятную женщину. Голова Хокк безвольно мотнулась, ее аура почти погасла, и я не придумал ничего лучше, чем на время привязать ее к своей. Подпитывая и удерживая в мире живых так же, как она недавно пыталась удержать Тори и Триш. И ведь удержала, чтоб ее… обоих сумела сберечь, хотя истратила на это почти весь запас жизненных сил.
Когда я вынырнул с темной стороны, Йен сидел на последней ступеньке лестницы и, крепко прижав к груди Триш, тихо укачивал ее, как маленького ребенка. Стражник, которому я поручил Тори, видимо, утопал вниз. К светлым. Йен же почему-то уйти не рискнул. А может, просто вспомнил, что магия светлых для нас почти бесполезна. За время моего отсутствия он успел побледнеть и даже посинеть от сочащегося из-под двери холода, но девчонку из рук не выпустил. Даже укутал в собственную куртку, чтобы побыстрее согреть. О том, что ей была необходима не одежда, а живое человеческое тепло, он, конечно, не догадывался, но судя по тому, что Триш слегка порозовела и начала нормально дышать, Йен все сделал правильно. Не зря я оставил ее именно ему. Рядом с кем-то другим она могла и не захотеть остаться.
– Что произошло? – хрипло спросил Йен, подняв на меня тяжелый взгляд.
Я вместо ответа с беспокойством взглянул на покрытое тонким ледком лицо Хокк. Прислушался к ее рваному дыханию и, поняв, что времени у нее еще меньше, чем казалось поначалу, помчался вниз по лестнице, радуясь про себя уже тому, что трубу прорвало на втором этаже, а не на третьем. И здесь не обледенели крутые ступеньки, с которых на такой скорости ничего не стоило навернуться.
– Арт, ты куда?! – крикнул вслед недоумевающий Йен.
Я не ответил. И, оттолкнув некстати попавшегося на пути незнакомого следователя, что было сил рванул вниз. В подвал. Где находился не только хороший целитель, но и целое море яркого, болезненно сильного, но безумно горячего света, в котором так отчаянно нуждалась замерзшая до полусмерти магичка.
Ворвавшись в подвал, я пинком распахнул рассохшуюся дверь, едва не снеся ее с петель, и, благоразумно уткнув лицо в волосы Хокк, заскочил внутрь. Ослепительно яркий свет снова ударил по глазам так, что из-под век против воли брызнули слезы. Успевший образоваться на одежде иней с тихим шипением стал испаряться. Остывшая во Тьме кожа мигом разогрелась. Затем мне стало жарко. Еще немного, и бешеный свет начнет образовывать на шкуре крупные волдыри. Но еще до того, как он начал причинять боль, я опрометью выскочил обратно, прерывисто выдохнул и, с трудом открыв слезящиеся глаза, взглянул на лежавшую у меня на руках женщину.