Когда Рив внезапно остановился, Лем почувствовал, как ствол любимого ещё сильнее распирает стеночки его прохода. И заплакал от счастья, догадавшись, что это узел — свидетельство высшего единения, которого они с его альфой сумели так быстро достичь.
Оставаясь в замке, Рив перекатил их обоих набок, продолжая покрывать нежными и требовательными поцелуями шею и затылок омежки, облизывать чувствительные ушки, гладить влажную грудь и живот, ласкать небольшой, но настойчиво торчащий член. В течение следующего часа один за другим следовали оргазмы. Лем кончал уже всухую — его аккуратные яички опустели, чего не скажешь о Риве. Содрогаясь в глубоких конвульсиях, неистощимый альфа раз за разом наполнял омегу густым плодотворным семенем, пока его избыток не стал сочиться, орошая ягодицы и бёдра.
Лем уже почти засыпал, измученный наслаждением и убаюканный ласковыми прикосновениями.
— Я люблю тебя, — сумел произнести и, услышав эхо ответа, утонул в глубоком упоительном сне.
Слушая размеренное сопение любимого, Рив потянулся к брюкам и достал из кармана крошечную коробочку. Разорвав упаковку зубами, вытащил тонкую полоску и, едва касаясь, стараясь не потревожить, приклеил её к животику Лема. Аметистовые глаза замерли в ожидании, пока на белой поверхности не стала проявляться ярко-синяя звёздочка. Глубоко вдохнув с блаженной улыбкой на губах, Рив окутал своего омежку сильными руками, теснее прижимая к себе, и, услышав уютное мурлыканье, закрыл глаза.
Засыпая, он счастливо гадал — унаследует ли маленький альфа золотистые кудряшки папы-омеги? Так и не заметив, как рядом с первой проявилась ещё одна звёздочка… на этот раз нежно-розового цвета.