В один из этих тяжелых дней прокурор Александр Исакович Шней пригласил меня присутствовать на допросе военнопленных немцев. В дни первого наступления фашистов на Севастополь я слушал одного из гитлеровских вояк. Показания тогда давал старший ефрейтор, успевший побывать во Франции, Бельгии, Югославии и Греции. Спесивый, одетый во все новое, он вел себя нагло, упрямо твердил, что Севастополю со дня на день будет «капут».
На этот раз допрашивали ефрейтора. Он тоже успел прогуляться по Европе. Но год войны в нашей стране, в том числе семь месяцев боев под Севастополем, сбили с него спесь. Не осталось и в помине былой самоуверенности, развязности. Ефрейтор заговорил о трудностях войны, о больших потерях, которые они несут под Севастополем, отдавал должное беззаветной храбрости советских воинов. Да и внешний вид этого вояки говорил о многом: обтрепанный, худой…
Солдат 1-й роты 46-го саперного батальона Рудольф Шюрман показал: «7 июня наш батальон прибыл под Севастополь, и сразу же 3-я рота была введена в бой. К 11 июня рота была полностью уничтожена советской артиллерией и минометами. Вместо нее послали в бой нас, 1-ю роту. Таким образом, мы, саперы, стали обычными стрелками. Из двенадцати человек моего отделения в живых остался один я».
Пленный утверждал, что и во многих других ротах из ста двадцати солдат осталось по пять — семь человек.
«Когда нас перебросили с Керченского полуострова под Севастополь, настроение было хорошее, — продолжал он. — «Севастополь возьмем в три дня», — уверенно заявляли офицеры. И мы верили, что будет именно так. А вышло, что здесь нашло могилу большинство из нас…»
Пленные свидетельствовали, что командование немецких войск вынуждено бросать в бой все новые и новые резервы: так велики были их потери. Да и сам фельдмаршал Манштейн уже позже в своих воспоминаниях признал, что, «несмотря на эти с трудом завоеванные успехи, судьба наступления в эти дни, казалось, висела на волоске. Еще не было никаких признаков ослабления воли противника к сопротивлению, а силы наших войск заметно уменьшились».
Но положение Севастополя становилось день ото дня тяжелее. Не хватало боеприпасов и вооружения, мало было людей. Связь с Большой землей поддерживалась с невероятными трудностями.
Особенно запомнился день 19 июня. Накануне поздно вечером мы направили обкому партии донесение о том, что вчера сброшено на город свыше двух тысяч бомб, много снарядов. Сообщили, что стараемся восстанавливать предприятия, электросеть, связь, водопровод, расчищать дороги, продолжаем эвакуацию. Направили на фронт двести пятьдесят шесть боевых дружинников, готовим еще четыреста. Просим принять меры к отгрузке необходимого. Наш запас муки — на пятнадцать дней, других продуктов нет.