Я сделал все, чтобы не покраснеть.
— Во вторник ты пришел в «Альму» без галош, но впопыхах, когда уходил, надел галоши Берггрена. Таким образом Берггрен остался без галош, а на улице была слякоть. И тогда он решил надеть галоши Лундберга, хотя они были на номер больше.
Харальд вытащил трубку и сунул ее в рот. Но зажигать не стал.
— Если исходить из предположения, что убийца решил надеть галоши Манфреда, значит, ему нужно было зачем-то войти в преподавательскую, где они стоили. Вряд ли он пошел бы в преподавательскую только за галошами, так как слишком велик был риск, что его увидят. Значит, в преподавательскую его привело какое-то важное дело. Такое дело могло быть только у Берггрена и Улина. Возможно, в портфеле Лундберга лежали какие-нибудь материалы, связанные с благотворительным обществом Бернелиуса, и он мог сказать об этом Улину. Петерсон просто не успел бы зайти в преподавательскую и тут же очутиться внизу; ведь ты его поймал, когда он уже садился в машину. Я, скорее, мог бы подумать на Хофстедтера. Но у Берггрена, несомненно, в преподавательской было дело первостепенной важности: ему надо было изъять книгу Винцлера.
Харальд встал у окна, сунул трубку в карман и снова заложил руки за спину.
— Я отнюдь не уверен, — сказал он задумчиво, — что нам удалось бы изобличить его в покушении на Лундберга, если бы он не убил еще и Мэрту Хофстедтер. Прямых улик против него не было.
Он был немного взволнован и даже хлопнул в ладоши от досады.
— Теперь мы подошли к убийству госпожи Хофстедтер, — продолжал Харальд. — Ты, наверное, помнишь, что Рамселиус и Берггрен вошли в университет имеете. И вполне естественно, что они повесили свои пальто одно возле другого. Их галоши тоже оказались рядом. Но когда Рамселиус уходил, он по рассеянности оставил галоши Лундберга Берггрену.
— Ирония судьбы, — пробурчал я.
— Вот именно, — ответил Харальд. — И возможно, Берггрен даже не заметил, что надел совсем не те галоши, в которых пришел на следственный эксперимент. Ведь в вестибюле довольно темно.
Он снова начал прогуливаться по комнате.
— Перед следственным экспериментом Берггрен заходил в «Каролину», — продолжал Харальд. — Ему надо было отогнуть гвоздь в окне туалета, чтобы вечером он мог беспрепятственно туда влезть. В «Каролине» он по ошибке надел галоши Карландера.
— Он уже тогда замыслил убить Мэрту?
— Не думаю. Убийство было совершено, так сказать, экспромтом. И потом ему тоже приходилось прибегать к экспромтам. В результате он допустил ряд ошибок.
— Например? — спросил я.
— Например, он приводил множество фактов, которые при проверке оказывались не соответствующими действительности. Сначала он смело признался в том, что должен был встретиться с госпожой Хофстедтер. Это было опасное признание, но откровенность всегда располагает к доверию. Берггрен вел себя как человек, которому нечего скрывать. Разумеется, ему не хотелось привязывать эту встречу к «Каролине», где она состоялась на самом деле, и он перенес ее в здание филологического факультета. Ведь он знал, что раньше госпожа Хофстедтер встречалась там с Улином. Но уже здесь у него вышла осечка.