Оглядевшись по сторонам, я заметил просеку, образовавшуюся из поваленных деревьев. Мне было все равно куда идти, так что я решил не ломать себе ноги, продираясь через бурелом, и двинулся по более-менее ровной полосе. Просека метров через пятьдесят переросла в траншею, а еще через сто, в хороший овраг. Углубление в земле заканчивалось тупиком, и я стал подумывать, как выбираться из этой «западни».
Мысленно прикидывая «маршрут» наверх, через торчащие из земли корни деревьев, я заметил странный блеск. Подойдя еще поближе, с удивлением понял, что нашел упавший вертолет. Матовый корпус местами проступал под талым снегом и черными ветками, последние солнечные лучи кое-где отражались от полированной поверхности.
«— Странно как-то, — спустя пару мгновений отметила моя наблюдательность: — он вперед хвостом что ли падал?»
Размеры кабины не превышали трех метров в высоту, определить на глаз длину корпуса мешала земля и корни деревьев. Хвост аппарата было не видно, видимо падая, вертолет уткнулся им в грунт. Также отсутствовали лопасти винта, впрочем, на крыше кабины отсутствовал даже шток, к которому они раньше крепились.
«— Вверх ногами наверно лежит,» — мое сознание продолжало цепляться за привычные стереотипы, запихивая все несуразности в привычные рамки.
— Люк! — разглядев характерный овал на боку корпуса, я припомнил, что у большинства моделей вертолетов вход в кабину располагается сбоку.
Поставив надоевшую канистру с водой на землю, я попытался обрубить свисающие ветки и корни, расчищая себе путь к кабине. Купленный за хорошие деньги, туристический топор удобно висел в набедренном чехле и не стеснял передвижения по лесу. Но, при попытке использовать его по назначению, инструмент оказался полной ерундой. Лезвие отскакивало и скользило по сырому дереву, не желая перерубать корни ни с первого, ни с двадцатого раза.
— Млять, — разозлился я.
Разочаровавшись в топоре, я раздвинул ветки руками и полез вперед, пачкая куртку. Оказавшись вплотную к металлическому корпусу кабины, огляделся. Найдя какое-то подобие углубления, сунул туда ладонь, рассчитывая нащупать ручку. К моему удивлению дергать ни за какие рычаги не пришлось. Дверь, контур которой теперь отчетливо был виден, подалась вперед и, чуть оттолкнув меня, отъехала в сторону.
«— Целлофан?» — удивился я.
Образовавшийся проем был затянут пленкой, очень напоминавшей старый целлофан. Удерживаемый до сих пор в руке топор получил шанс на реабилитацию и я стал орудовать им, пытаясь убрать преграду. Через пару минут я прекратил безнадежное занятие, ни на острое лезвие топора, ни на усилия рук, целлофан не поддавался, прогибаясь, растягиваясь, но оставаясь целым.