— Так… это… у меня уже есть кошка… То есть кот, конечно…
— Ну, я вижу, что я не в твоём вкусе, — продолжила кошка, — я найду себе покровителя. Я это умею. Много времени это не займет.
— А зачем это тебе?
— Здесь меня не ценят. Права у меня есть, но что мне с тех прав, если все смотрят на меня сверху вниз, как на химеру. А у вас, как рассказал мне Беляш, мне будут поклоняться как богине. Он ведь не соврал, так?
— Технически говоря…
— Говори нормально, — перебила меня Мьюки, — это важно. От этого зависит моя судьба. Так да или нет?
— Ответ да на оба вопроса, — вздохнул я. — Да, у нас есть люди, которые будут поклоняться тебе как богине. И да, я возьму тебя с собой. Просто потому, что когда-то пообещал себе, что буду по возможности помогать людям.
— Мы договорились, — сказала кошкодевушка, — я буду через час.
Никсель сбежала сразу, как узнала, что у неё есть час на прогулку по новому миру. И мне даже немного стыдно, что я не смог устроить ей экскурсию, — здесь было что посмотреть. Хотя, с другой стороны, если бы она действительно хотела осмотреть мир, она могла бы вытащить меня от полицаев не тогда, когда я истрачу на противостояние все имеющиеся душевные и физические резервы.
Сидеть на солнцепеке мне не хотелось, так что я доковылял до ближайшей кафешки. Которая уже работала в режиме карнавала: весь персонал собрался у барной стойки с бокалами шампанского в руках. Управляющий, официантки, повара праздновали разрушение Ледяного кольца.
Никем не замеченный, я сел за свободный столик. Одна из девушек заварила мне кофе, сказав, что сегодня напитки за счет заведения. На работающем в зале экране ведущая новостей заученно тараторила о вероломной террористической атаке, подло ударившей по гаранту стабильности общества. О личном отношении дикторши к зачитываемым ею новостям лучше всего говорила широченная улыбка, которую она даже не пыталась скрывать.
Мне же было не до веселья. Ощущение неправильности продолжало нарастать, и я вышел из кафе, оставив на столике недопитый кофе, и побрел прочь, растирая руками виски.
Предельно очевидны были две вещи. Я победил засуху. И это, очевидно, было не то, что от меня требовалось. И тут, словно вселенной было мало моего унижения, увидел епископа Савелия. Толстенький человечек, одетый, как и я, в кроссовки, сидел на скамейке парка, поедая мороженое из огромного пластикового стаканчика.
Гонконгскую вафлю, если быть предельно точным. Уже потом, вновь и вновь проигрывая наш разговор в уме, я восстановил по памяти все детали, даже самые незначительные. Такие как пятнышко растаявшего мороженого на пузе епископа. И умный браслет для занятий спорта, надетый на пухлую ручку. И новенькие белоснежные кроссовки.