Ну, вот и все. Основная часть нашей колонны уже на середине подъема, а из леса один за другим выезжают четыре «Штуга». За ними я вижу «Ганомаги», буксирующие две скорострельных зенитки «Флак-38». БА-6 стоит между двумя нашими пушками. Позиция открытая, никаких укреплений, естественно, нет. Впрочем, немцы тоже в чистом поле, и им еще нужно развернуться в боевой порядок.
– Огонь!
Рявкает пушка броневика. Смешно, но это наш самый крупный калибр. Осколочный снаряд уносится в сторону леса. Справа грохочет зенитка. Я не слежу за результатами огня своих подчиненных – у меня другая цель. Выстрел! В боекомплекте нет бронебойных снарядов, и я вынужден бить по бронетехнике осколочными. Снаряд ударяется в пулеметный щиток «Ганомага». Осколками выкашивает расчет MG-34 и солдат в открытом боевом отделении. Выстрел! Бронетранспортер виляет в сторону, съезжает с дороги и утыкается в дерево, запирая выезд из леса. Солдаты бросаются отцеплять зенитку. Выстрел! Одной скорострельной пушкой у немцев меньше, а вторая пока не так уж опасна – она еще не выбралась из леса.
До противника полтора километра. Из «панцербюксе» или ДШК «Штугам» я ничего не сделаю, значит, остается попытаться их ослепить. Попасть с такой дистанции из зенитки по приборам наблюдения – та еще задачка, но выбора все равно нет. Выстрел!
Всего пять минут. Именно столько нужно колонне, чтобы перевалить холм. В обычной жизни их можно просто не заметить, но в бою минуты могут растянуться на многие часы. Горит БА-6, получивший прямое попадание снаряда «Штуга», бешено маневрирует полуторка, отвлекая на себя огонь немцев и поливая их свинцом из трех исправных «Максимов». Эффективность этого огня почти нулевая, но свою роль пулеметчики отыгрывают на все сто процентов. Давно закончились снаряды у второй зенитки, и расчет залег чуть в стороне, стреляя из винтовок в сторону леса. Где-то там же хлопает винтовка старшего сержанта Серовой. Пока я веду огонь, командование остатками взвода взял на себя Плужников. Щеглов по моему приказу увел остальных моих людей вместе с колонной, так что кроме нас здесь никого нет. А Лена не выполнила приказ и осталась, и я просто не успел силой впихнуть ее в грузовик. У меня еще есть десяток снарядов, и я стараюсь не давать «Штугам» вести прицельный огонь. Есть только одно объяснения того факта, что я еще жив – я нужен немцам живым. Не дождетесь! Выстрел!
Немцы охватывают нас с флангов. Пехоте требуется время, чтобы занять позиции для атаки, и это время – последние минуты жизни доверившихся мне людей. Меня, наверное, оставят в живых – я нужен, как носитель многих секретов, а им немцы потерь не простят. Выстрел! Сколько уже прошло? Пять минут? Десять? «Штуги» уже близко. Выстрел! Чего ждет немецкая пехота? По моим прикидкам она уже должна начать атаку. Я не использую «вид сверху» – мне все ясно и так. Грохот взрыва за спиной. Что-то большое и тяжелое буквально сносит меня с сиденья наводчика, и я падаю на землю, по пути больно ударяясь плечом о железную станину пушки. По металлу звенят осколки. Я слышу какой-то вой, свист и грохот. Ощутимо дрожит земля. Ворочаюсь, пытаясь выбраться из-под прижавшего меня к земле человека.