И лишь когда император проведывал военные лагеря, делил с солдатами пищу из их котлов, разговаривал с рекрутами и покрытыми шрамами ветеранами, взгляд его утрачивал спокойствие. Становился мягче. А порой, когда он наведывался в полевые госпитали, переполненные ранеными, которых удалось эвакуировать с полей битв, глаза его затягивались слезами. Гентрелл до сих пор не знал, сколько в этом было расчетливости, а сколько настоящего чувства, но император в лагерях смеялся, шутил, обеспечивал солдатам рационы получше, принимал жалобы на офицеров. Пил, ел и спал на голой земле. Ему удалось — первому владыке Меекхана почти за двести лет — обрести любовь простых солдат. И когда он говорил: «Маршировать!» — они без слова жалобы маршировали по тридцать и сорок миль каждый день; а когда говорил: «Стоять!» — стояли, и пока оставались живы, ни одна сила не могла сдвинуть их с места. А когда он приказывал: «Захватите для меня это место!» — они шли и захватывали.
Трудно свалить владыку, которого армия любит и уважает, словно отца, а еще сложнее раскусить человека, который плачет при виде молодого солдата, умирающего от раны в животе, — и одновременно отдает приказы, наполняющие глубочайшие подземелья столицы сотнями узников. А выкопанные в лесах вокруг столицы рвы — десятками тел.
Теперь же этот человек мерил Гентрелла-кан-Овара спокойным взглядом.
Просчитывающим и холодным.
— Хорошо, — подвел он черту под докладом из земель верданно. — Я пригласил тебя сюда раньше, чем остальных, чтобы задать несколько вопросов, на которые при них ты мог бы не захотеть отвечать искренне. Особенно при Суке, до сих пор считающей, что Ханевельд погиб из-за тебя. Цени это.
Улыбка императора могла бы резать стекло.
— Я ценю, ваше величество.
— Чудесно. — Владыка двинулся вдоль карты и снова остановился рядом с северным краем Великих степей. — Литеранская возвышенность и Фургонщики верданно. Ты отослал в Олекады Эккенхарда Плаверса. Того самого, который сопровождал тебя при резне в замке Лотис, я верно помню? И мы именно от него имеем информацию об Анд’эверсе Калевенхе, правда?
Крысе хотелось пожать плечами. Креган-бер-Арленс знал подробности, доступные очень немногим в Норе. В определенном смысле он облегчал поиск тех, кто слишком много говорит, если, конечно, это не что-то вроде теста, проверки лояльности. Император с тем же успехом мог сказать ему: «тронь людей, которые работают на меня, и я узнаю, что тебе нельзя верить».
Этих людей следует отыскать и оставить в покое. Пока что.
— Да, ваше величество. Именно его.