— Лучше уж тут, чем если бы ночь застала нас на половине пути. Ночью выдует из нас тепло в два раза быстрее.
— Согласен. Но я не об этом. Ты присмотрелся к Борехеду?
Фенло Hyp единственный из роты обладал чем-то, что можно было назвать магическим талантом. Умел видеть или чувствовать души, выходящие из тела, и даже их задержать. Поскольку Крысы не признавались, есть ли у них в дружине маг, Кеннету приходилось полагаться на десятника.
Нур помрачнел.
— Я как-то видел труп рыбака, который свалился в озеро. Когда его вытянули, он весь был опутан сетями и водорослями. Вот он выглядел точно так же. Как труп, опутанный веревками. В шрамах и татуировках он держит духов. Много духов. Чувствую их, хотя и не вижу. Но кажется, что каждый из них обертывается вокруг него петлей — и сжимает ее.
— Сумеешь заметить, когда он их освободит?
— Если захочет поколдовать? Сумею. Я уже видел их шаманов в бою. Знаю, куда смотреть.
— Следи за ним. Не позволь ему сделать что-то глупое.
— Несмотря на Узел Крови?
— Ты ведь видел лагерь?
Десятник замер. Лагерь. Они прошли с краю, в месте, где шаман каким-то чудом собрал несколько десятков худых собак, у которых все еще оставалось немного силы, но размер лагеря производил впечатление. Несколько тысяч шатров и снежных домов. Тридцать или сорок тысяч почти до смерти оголодавших ахеров. Может, и больше. Несколько десятков тысяч созданий, у которых не было другого пути спасения, кроме как бежать за Большой хребет.
Он помнил взгляды, какими собравшиеся провожали своих последних собак. В них не было лютой ненависти, приглушенной только демонстративным презрением, которое обычно горело в глазах их родственников с южной части гор. Только отчаянье, боль и усталость.
И голод.
Всюду, куда бы они ни взглянули, виделись следы этого голода. Меховые одежды висели на обитателях лагеря словно на сколоченных из жердей чучелах, недостаток еды отпечатался на их лицах даже сильнее, чем годы жизни в тяжелых условиях, темная кожа приобрела восковой отблеск, а глаза глубоко ввалились. Характерные для этой расы клыки, хотя и поменьше, чем у ахеров с юга, имели отвратительный желтоватый оттенок. По дороге через лагерь Кеннет насчитал лишь две дюжины детей, причем тех, что постарше, а ведь их должно было оказаться сотни. И еще — ни одного старика. Ни единого.
Он не стал спрашивать, потому что — зачем бы?
Запомнил еще ахерскую женщину, уже немолодую, которая, видя, как стражники подкармливают отданных им собак — потому что животным нужны были силы на путь туда и обратно, — сделала такое движение, словно собиралась броситься к ним и сражаться за обрезки полузамороженного жира.