Деньги мы с Настюхой еще три дня назад решили хранить в банке. Есть такой депозитарий частных вкладов на углу Невского и… не помню. В общем, напротив «Европы». Нам все там вежливо показали, объяснили, не спрашивая, что мы намерены хранить и не собираемся ли хранимое вначале у кого-нибудь стырить. Кладовая с частными сейфами — в глубине банка, и, чтобы до нее добраться, необходимо прорвать несколько рубежей обороны, занятых нехилыми охранниками, закованными в броню и с кобурами на бедрах — скорее всего, не пустыми. Ключ от сейфа — как пропуск в хранилище, без него и на порог не пустят. Со специальной такой шайбочкой вместо брелка — то ли магнитной, то ли еще какой, — в ней, видно, содержится определенный код. Шайбочку эту необходимо приложить к считывающему устройству на пульте перед охранником. Что у него там высвечивается на мониторе — неизвестно, но только после этого он разрешит — или нет — доступ в хранилище. Если все в порядке, цербер в камуфляже открывает бронированную дверь кладовой с сейфами. Сам он ждет снаружи, за пультом, а клиент остается наедине со стальными сейфами, снабженными номерными замками. Набирай шифр — и дверца откроется. Наберешь неверный — считай, тебе хана. Такая своеобразная ловушка. Стало быть, степень защиты довольно высока: охрана, ключ, загадочная шайбочка, шифр и, кроме того, необходимость знать еще и номер сейфа. А стоимость аренды копеечная. И уж в любом случае — надежней, чем в коммуналке…
— Куда? — спрашивает Серый, запуская двигатель.
— В «Европу».
— В отель, что ли?
— Да. Гранд-отель «Европа».
Пусть думают, что мы, рехнувшись от счастья, поселимся там. Перейти тихую улочку, разделяющую отель и банк, мы сумеем и без охраны.
Машина, шнырливо перестроившись из одного ряда в другой, ныряет под мост. Серый для чего-то опускает боковое стекло слева от себя. Его напарник делает то же самое со своим. Неужели так жарко? На скорости в салон врываются клочья ледяного воздуха. Я собираюсь попросить избавить нас от этой взбадривающей процедуры, как вдруг вижу наставленное мне прямо в лицо жерло газового баллона, и — уже боковым зрением — успеваю заметить, что Серый и его подельник, повернувшийся ко мне, — он-то как раз и сжимает в кулаке аэрозоль — подносят к своим лицам респираторы. Жирная обжигающая струя бьет мне в глаза, ноздри, куда-то прямо в мозг — и я уплываю в беспросветную черноту.
Перед глазами — темно-фиолетовое небо, усыпанное бисером звезд. Кажется, я лежу на спине. Глаза воспаленно слезятся и болят — где-то в глубине, словно в них что-то вколотили. Лицо горит, будто натертое каким-то резким, разъедающим составом. В нижней части затылка — сильная боль. Такое ощущение, что верхнюю половину башки мне снесло картечью, а остатки мозга посыпали перцем. Что же произошло, на самом деле?