— Перестань курить. От тебя смердит хуже, чем от конченого алкоголика.
Миа положил удочку и отошел от берега.
— Ты злой, Люк. Не умеешь никого прощать, оттого у тебя и слез нет.
— Ты злее меня, братец. Так как держишь возле себя врага и еще предлагаешь ему свою дружбу. У меня нет слез не потому, что я злой и бездушный, а потому что матери не помогут мои слезы. Сколько ни поливай засохший ирис, он уже не поднимется с земли. Я освободил наш дом от матери, ведь мы с тобой пока еще живы.
— Жестокий… Люк…
Миа жадно глотал дым и смотрел в спину брата. На его зеленых глазах выступили слезы (кстати, после смерти матери глаза у него стали будто немного светлее). Глаза Люка не поменяли свой цвет.
— Если ты еще раз впустишь в дом мистера Рорка, я выгоню тебя прочь, Миа. Клянусь тебе, что обратно ты больше не попадешь.
— Ты не можешь меня выгнать. Этот дом такой же твой, как и мой.
— Этот дом, Миа, — того, кто сильнее. И если уже на то пошло — того, кто любил мать.
— А я, по-твоему, ее не любил?
— Жевать зеленые сопли в ее присутствии и поддакивать по любому поводу и без повода — не значит любить. Любить — значит ненавидеть самого страшного врага того человека, которого ты любишь. Понял меня?
— Да пошел ты…
— Дождь скоро начнется. Пойду я. — Люк собрал свою удочку, посмотрел на брата, подкуривавшего новую сигарету, и ушел прочь.
Миа жадно курил и смотрел на серое облачное небо.
* * *
Люк загорелся идеей перестроить местный, давно не действующий магазин под кафе. И пришел к своему соседу, которому принадлежало это гниющее заведение.
Все в округе знали старика Парсона, он отличался чрезмерной жадностью, скупостью и дерзким словечком.
Люк Миллер постучал в дверь двухэтажного кирпичного дома, находившегося сразу за магазином.
— Чего тебе? — поприветствовал старик худого юношу с тонкими руками и ногами, который был выше его на две головы.
— Мне нужен ваш магазин, мистер Парсон. Я хочу его обменять на свою землю.
— На землю вместе с домом?
— Нет, только на землю.
— Разговор окончен, Миллер. Я готов обменять свой магазин только на твой дом вместе с землей. Клозетом я разрешу пользоваться, если надумаешь с братом ночевать под забором. А теперь пошел вон!
— Всего доброго, мистер Парсон.
— Чтоб ты сдох, ублюдок… — плюнул старик ему в спину.
Той же ночью Люк взял из дома канистру с бензином и направился во двор старика, спавшего сладким сном вместе со своим толстым жирным котом, который гадил везде, где только можно.
Ни детей, ни жены, ни собаки у мистера Парсона не имелось. Старик был совершенно никому не нужен. А ему тем более не нужен был никто. Он не ладил ни с кем из соседей, и многие люди, живущие на этой улице, были бы рады, если бы старик отошел к вечноцветущим розам.