Мне всегда нравились люди и все живые существа, я стараюсь не делать больно даже маленьким насекомым (они крохотные, но у них тоже есть свои желания и им не хочется умирать или чувствовать боль).
Люди обычно считают, что я аутист или шизофреник, потому что они знают только аутистов и шизофреников из тех, кто говорит и действует не как они. Я не то и не другое. Но про аутистов я знаю много. У моего папы синдром Аспергера. Это значит, что мой папа — аутист, но может больше, чем другие аутисты. Поэтому синдром Аспергера называется высокофункциональным аутизмом. Я читал про это книжки (я еще не про все читал книжки, но про многое). Мой папа умный, он умеет строить планы и просчитывать разные вероятности, поэтому он тальман в риксдаге. Мама говорит, что иностранцы назвали бы его: спикер в парламенте. Папа хотел научиться говорить речи, и теперь умеет делать это лучше всех. Однажды мой папа станет президентом, и тогда он будет счастлив. Власть — папин специальный интерес, он знает о ней все. Можно разбудить его ночью, и он назовет всех триста сорок девять членов парламента, включая себя самого и расскажет их биографию и политические программы. У папы отличная память. Про папу говорят, что он успешный человек. Но он все равно другой, чем многие (никто не может быть другим, чем все). Папа не понимает риторических вопросов. Однажды они ругались с мамой, и мама крикнула ему:
— Да кто ты вообще такой?!
Это значило: мама не понимает, как папа может не позволить ей что-то, о чем они тогда спорили.
А папа ответил:
— Я — Сигурд.
Потому что его так зовут. Еще мой папа не любит, когда к нему прикасается кто-то, кроме мамы и меня. И не любит смотреть людям в глаза, но об этом никто не знает, потому что папа научился смотреть чуть поверх глаз человека. От этого кажется, что у папы пристальный и жутковатый взгляд. А на самом деле он на человека не совсем смотрит. Папа любит записывать все в ежедневники, у него их много. Еще он любит все знать про людей, с которыми сталкивается чаще одного раза в жизни. Это помогает ему в работе и это еще один его специнтерес. Я бы мог много рассказать о своем папе, потому что я его люблю. И я бы мог много рассказать о своей маме, потому что я ее люблю. У меня лучшие родители на свете, и я для них самый лучший.
Я бы все это рассказал, я люблю болтать. Но сейчас никто меня ни о чем не спрашивал, хотя это был мой день рожденья. Я смотрел на папу. Папа с самым невозмутимым видом разрезал на куски пирожное (папа и сладкое вместе навсегда), и все уважали его за это. Хотя на самом деле папа просто не понимал, что не так. Я смотрел на папу и радовался, что похож на него. Мой папа очень высокий, без семи сантиметров два метра, жилистый и крепкий, и лицо у него красивое, как у древнего царя, и глаза голубые. Наверное, мой папа смог бы сыграть Сигурда в фильме по саге о Вельсунгах. Совсем не потому, что его тоже зовут Сигурд, а потому, что его царственное лицо, и черты, и высокий рост напоминали бы людям о героях древности. Я похож на папу, и мне все говорят, что я красивый. Однажды я слышал, как моя мама плакала, спрашивая у папы, неужели моя красота никому счастья не принесет. Она говорила о том, что я не заведу семью и в меня не влюбятся, потому что я дурак. Но папа тоже иногда ведет себя по-дурацки и много чего не понимает, а мама полюбила его. Я как папа, только я не царь, потому что все мамины черты, которые мне достались, сделали то, что люди называют красотой нежнее и мягче (так говорят в рекламе шоколадок, но я не совсем то имею в виду).