— Фру Хольмгрен? — позвала я, у меня была бессмысленная надежда, что она придет в себя. Позвать человека по имени, значит сфокусировать его внимание. И у меня это получилось. Фру Хольмгрен резко повернула голову ко мне, ее пронзительные бледные глаза смотрели на меня, изо рта вываливались размозженные ее зубами кусочки ветчины. Я думала ничто не сможет напугать меня больше, чем этот взгляд. Но одна мысль, пришедшая мне в голову, заставила меня, наконец, закричать. Я вспомнила, что нашла в Фейсбуке одну из своих бывших одноклассниц, мою подружку, с которой мы были неразлучны, пока я не сменила школу. У меня появились Геда и Нора, у нее еще кто-то, детская дружба забывается быстро. Оказалось, нам вовсе не о чем поговорить. Между делом, прерывая одну из неловких пауз, после которых мы обе врали, что были заняты, она написала мне что-то вроде: знаешь, фру Хольмгрен умерла, от рака или типа того.
Я расстроилась минут на пятнадцать, а потом забыла. Мне тогда было тринадцать, и у меня было намного больше времени, мыслей и дел, чем сейчас.
Фру Хольмгрен — мертва. Она ведь даже не сумасшедшая. Все сошлось, как сходятся цифры в верном уравнении, над которым бьешься долгое время. Почти с удовольствием от решенной задачи я подумала совершенно дикую, абсурдную вещь. Она мертва, поэтому так голодна. Она хочет вернуть свою жизнь, но она даже не чувствует вкус. У мертвых есть только голод. Фру Хольмгрен оскалила зубы, перемазанные шоколадом в подобии улыбки, а не оскала. Я бросилась бежать в подъезд, не прекращая визжать. Она была мертва, голодна и узнала меня. Этого было достаточно, чтобы сойти с ума.
Я бросилась к лестнице, обернувшись перед тем, как вступить на ступеньку. Фру Хольмгрен не было, но что-то тяжелое билось в закрывшуюся дверь, будто кто-то пытался пройти сквозь нее. Кто-то очень упрямый и тяжелый.
Кот был такой тяжелый, будто земли наелся, вспомнила я. Я почти взбежала на свою площадку, но ступеньки вдруг начали крошиться, будто были песочные, а не каменные, они мягко уходили из-под ног, и я скатывалась вниз. Взглянув под ноги, я увидела, что ступеньки превращаются в каменную пыль, будто что-то тяжелое размололо их, как перец в ступке. Я застонала, в отчаянии, уже не ожидая, что кто-нибудь меня услышит. К тому времени, как я схватилась за перила, под моими ногами уже ничего не было.
Страна на обратной стороне земли.
Кот был такой тяжелый, будто земли наелся.
И сегодня ведь Хеллоуин, ворота открыты.
Все эти мысли проносились в моей голове одна за другой, и я почти не следила за ними. Я была занята тем, чтобы удержаться. Мерные удары в дверь не прекращались, а вот ступени подо мной и пол под ними прекратились. Там не было ничего, какая-то особенная темнота, за которой не скрывалось никаких предметов, темнота, которая была одновременно и пустотой. Наверное, такая темнота была в глубоком космосе, на самой границе расширяющейся Вселенной. Туда она расширялась, в это ничто. Мои пальцы болели, скользили вниз. Я попыталась подтянуться, но увидела, как перекосились перила. Металл ржавел, металл осыпался. Металл умирал. Тогда я замерла, готовясь к рывку. Если быстро вскочить наверх, у меня мог бы быть шанс перебраться на следующий пролет. Уроки физкультуры меня к такому не готовили, но я была уверена, что это возможно.