— Да, папа? Надеюсь ты решил извиниться, потому что в противном случае я ухожу жить в лес, дикие животные, даже больные бешенством, и то приятнее тебя.
Острота Адриана канула в пустоту, папиного голоса не было слышно, как и маминого.
— А до них не доходит, если проблема со связью у меня, то и у тебя тоже, — хмыкнула я. Голос мой прозвучал неуверенно, будто я успокаивала себя.
— Не нервничай, милая, — посоветовал Адриан. Он опустил телефон в карман, в точности повторяя мой жест, и мы взялись за руки. Не нервничать не получалось, хотя я очень хотела. Я совершала поворот за поворотом, но парк становился только гуще. Все маршруты, которые я знала, будто перепутались, смешались друг с другом, сплелись.
— Мы все время оказываемся на одном и том же месте, — сказала я. — Ходим кругами.
— Это бывает с теми, кто потерялся, — ответил Адриан. Голос его выражал удовлетворение прогулкой и больше ничего. Я подумала, что так и не помню ни единого момента, когда Адриан потерял свою довольную самоуверенность, хотя в склонности к самообману он никогда замечен не был. Родители все звонили, раз через пять мы перестали брать трубку — смысла в этом не было никакого. Я поймала себя на том, что, может быть, была бы рада услышать их голоса. Мы уходили все глубже в парк, и я уже соскучилась по временам, когда мы, по моему разумению, ходили кругами. Сейчас мы шли строго вперед, потому что я признала свое посредственное владение географией Берзели. Для меня это стало открытием, я думала, что знаю этот парк как свои пять пальцем. Лес становился все гуще и гуще, теперь у меня язык не поднимался назвать это место парком, оно было огромным и в то же время тесным из-за наступающих друг на друга деревьев. Теперь Адриан шел позади, а я впереди, места для двоих уже не хватало, тропинки не было, и я не заметила, как мы потеряли ее. Мы петляли между деревьев, то и дело натыкаясь на острые, гибкие ветки. В конце концов я встала, как вкопанная и заорала:
— Я ненавижу это место! Ненавижу это место, своих предков, этот гребаный день! Я даже воздух здесь ненавижу! Гребаная Швеция! Я хочу сдохнуть! Я устала! Хотя что это я, здесь-то мы и сдохнем! Связи нет! Мы заблудились!
— И парк вообще не должен выглядеть так. На «Трип-эдвайзере» его называют компактным и интуитивно понятным местом для семейных прогулок.
Дальше я орала уже бессловесно. Я понятия не имела, сколько времени прошло, прежде чем Адриан указал рукой куда-то влево.
— Там озеро, пойдем хоть в красивом месте умрем.
Адриан будто бы вовсе не волновался. Он взял меня за руку, и я последовала за ним. Озеро было огромное и очень светлое. Никогда прежде я не видела такой прозрачной воды, луна пробивала толщу до самого дна, делая озеро большущей каплей расплавленного серебра. В темном ночном воздухе кружили, как золотые звезды, здоровые светлячки. И тогда меня накрыло, как колпаком, одним удивительным фактом. Мы не были в Берзели. Я изучила парк вдоль и поперек, здесь не было озера, тем более такого. Озеро уходило дальше, как ртуть просачиваясь вглубь леса, сквозь деревья. Мы вышли на поляну перед озером, и я увидела, какая огромная, будто нарисованная, над нами луна. Мне сразу вспомнился разговор в клубе. Другой мир, иной мир. Пейзаж был как в сказке, медленными скачками гарцевали светлячки, вода будто светилась, и по ней плыли редкие кувшинки, скрывшие свою красоту на ночь.