Вскоре после знаменитого ливня натуралисты стали замечать следы пребывания в Моховой пади медведя: то разрытую муравьиную кучу, то разломанную колодину, в которой, наверное, какой-то зверек сделал себе запасы еды. До появления в Моховой пади людей безраздельным хозяином здешних охотничьих угодий, если не считать тигра, был Мугу-плешивый. После его бегства ни один медведь не заглядывал сюда: летом они не любят кочевок, предпочитая какое-нибудь одно понравившееся им место. Объясняется это просто: летом медведь не испытывает недостатка в пище, хорошо отъедается, а если так, то и незачем бродить по свету, подвергать себя лишним опасностям, делать ненужные усилия. Наоборот, надо сохранять жир.
Ню вот как-то раз Юрий Квашнин и Кузьмич, спустившись в один из распадков, выходящих к долине Барсучьего ключа, увидели метрах в двадцати от себя под откосом медведя. Он что-то искал под камнями на берегу ключа, перевертывая их лапами с боку на бок. Должно быть, шум воды на перекате помешал ему расслышать шаги, а резкий запах водорослей на камнях притупил нюх, и он не почуял приблизившихся к нему людей.
— Вот он! — с придыхом прошептал Кузьмич, вскидывая наизготовку карабин. — Муравьятник…
— Только не стреляйте, Кузьмич!
— Я и не думаю, — отвечал шепотом старый охотник. — Это на всякий случай. — Он кивнул на карабин. — Может, это медведица. Если рядом где-нибудь медвежонок, она знаешь…
Каким-то непонятным образом медведь все же почувствовал людей: он вскинул испуганную заостренную морду, украшенную пышными черными бакенбардами.
— Не шевелись, — прошептал Кузьмич Юрию.
Они замерли на месте. Медведь повертел головой, ничего опасного не заметил и продолжал перевертывать камни.
Воспользовавшись этим, Юрий и Кузьмич неслышно отошли назад, в заросли, и поспешили подальше от этого места.
— Почему он нас не заметил? — спросил Юрий бывалого охотника. — Он же смотрел прямо в нашу сторону.
— Зверь в лесу различает только то, что хоть чуть движется, — объяснил тот. — Если замереть — он не замечает. Один раз белковал я по осени, в конце октября, и присел возле ключа перекусить. Прислонился спиной к стволу кедра, ноги протянул к воде, сижу, ем. Глядь — медведь идет как раз вдоль ключа, по другому берегу. Что тут делать? У меня только мелкокалиберка. Думаю, не буду шевелиться, заметит или нет? И что ты думаешь? Таки не заметил, косолапый! Повертел мордой, когда был напротив, метрах в десяти, по ту сторону ключа; да так и прошел мимо.
Появление в Моховой пади Черного Царапа — а это был он — имело свою историю. Черный Царап был еще сравнительно молодой медведь, ему шел восьмой год. Он родился и вырос в верховьях Моховки, а лет пять назад вытеснил одряхлевшего медведя из охотничьих угодий в урочище Крутые отроги и стал их владельцем. Но осенью прошлого года там устроила себе берлогу подруга Мугу-плешивого. Правда, весной, когда она вышла из берлоги, особенных ссор между ними не случалось. Черный Царап принадлежал к гималайским медведям, которые меньше бурых и ведут несколько иной образ жизни, полудревесный. Может быть, последним обстоятельством и объяснялось их мирное сосуществование в одних и тех же угодьях. К тому же медведица воспитывала детенышей, поэтому она проявляла большую осторожность и старалась держаться подальше от Черного Царапа. Он же попросту побаивался многодетной матери и всегда уступал ей дорогу на охотничьих маршрутах.