Как-то в одну из августовских ночей, перед зарей, натуралистов разбудил звук трубы, красивый, необычного мягкого альтового тембра. Звук этот, вонзившийся в чуткую предутреннюю тишину леса, разбудил всех сразу своей таинственной внезапностью. Похоже было, что «трубач» находится где-то рядом, на Черемуховой релке, по-видимому, в зарослях вейника на луговине.
— Изюбр! Вот наглец, — пробормотал спросонья Корней Гаврилович. — Даже не считает нужным остерегаться нас…
— А они шалеют во время гона, — оказал Кузьмич со своей раскладушки. — Теперь до самого конца работы, считай, не будут давать нам спокойно спать. Это они только начинают собирать маток.
Звук трубы, еще более протяжный и настойчивый, снова взвился в предутренней тишине. Эхо раскатилось по всему окрестному лесу, и тотчас же на него откликнулся другой, похожий звук, только чуть повыше;
— Молодняк отзывается, — объяснил старый охотник, — голосок-то жидковат еще.
За время пребывания в Моховой пади натуралисты учли на ее территории и в ближайших окрестностях одиннадцать самцов и около тридцати самок. Пользуясь пулькой «наркоз», они сняли в июле панты с шести рогачей. Этим они, в сущности, лишили их оружия, необходимого в схватке за маток, обрекли их на холостяцкую долю в нынешнем году. Но это обстоятельство не помешает нормальному воспроизводству стада, потому что каждый рогач так или иначе будет набирать себе «гарем» из пяти-шести маток, и «холостяковать» побежденным в драках все равно пришлось бы.
У самца, который первым протрубил начало осенней брачной страды, можно заметить на шее белую полоску. Это красавец Гру. Он до сих пор носит на шее отметину натуралистов — марлевую повязку.
Сейчас. Гру перекочевал из тайги ближе к Моховке, куда обычно выходят в эту пору все изюбры, кроме нынешних телят. Здесь на прибрежных полянах, на релках и открытых галечных берегах извечно завязывались знакомства, происходили турниры рогачей. К этому времени панты уже окостенели, с них сползла, облупилась старая кожица, и они были словно отполированные, с заостренными концами отростков. У Гру их было по пять на каждом роге.
Пойма Моховки не случайно привлекала изюбров; здесь, на открытых местах, к ним не подкрадется незамеченным хищник, не прыгнет на шею рысь, которая вне леса вообще не страшна крупным копытным зверям — она не умеет быстро бегать.
К восходу солнца на зов Гру пришли две красавицы. Он довольно бесцеремонно отогнал их в заросли тальника у верхнего края Черемуховой релки, и они покорно затаились там в укрытии. Из-за хребтов выплыло солнце. Мягкая позолота как бы обогрела чистейшую холодноватую синеву глубокого безоблачного неба, обещающего погожий, по-осеннему ведренный день. В утренней тишине ничто не шелохнется, не пошевелится ни единый листок на дереве.