— Видишь, Ашот, где мы находимся? У черта на куличках!
— Да-а, занесло же нас, — сокрушенно сказал Ашот. Он щурил глаза, изучая линию хребта, подперевшего белесовато-синее чистейшее небо. — Это же до Тихого океана не меньше двухсот километров, а если учесть…
— Не будем отчаиваться, — перебил его Житнев. — Главное, вышли из этой чертовой ловушки, каньона. В конце концов, переждем распутицу на одном из увалов, видишь, сколько там кедрового стланика.
Действительно, на пологих увалах, отделяющих одну долину от другой, темнели огромные острова зарослей. Это был стелющийся кедр, непроходимые чащобы которого растут в горах Камчатки. Там, где они, там — жизнь. Источник ее, маленькие орешки, размером втрое меньше обычных кедровых орехов, почти как подсолнечные семечки.
— Итак, решение, — объявил Житнев. — Дойдем до первого распадка и сделаем большой привал, приведем себя в порядок.
Река шла теперь с еще большим уклоном. До первого распадка оставалось километра полтора-два.
— Если, конечно, не настигнет нас поток, — заметил Ашот. — Снег вон как подплывает.
Не могло быть и речи о том, чтобы возвращаться за имуществом, оставленным выше валунов, — надо было быстрее выбираться из русла реки, замкнутого каньоном. Поэтому они сейчас не стали отдыхать и минуты, а всей гурьбой дружно двинулись вперед.
Последнюю сотню метров они уже брели чуть ли не по колено в воде, напитавшей снег… Ноги у всех давно промокли. Мартовское солнце только перевалило через зенит, было жарко, снег кругом шуршал, оседал под его горячими лучами.
Но вот и первый распадок. Они добрались до зарослей кедровника и все сразу сели под его кущами. Пока что это было спасение.
— Ну что ж, Игорь, я готов, — прогудел Колодяжный, с трудом согнувшись в три погибели, просовываясь сквозь низенький вход в землянку.
— А может, все-таки возьмешь меня?
— О, оставь надежды! Во-первых, собакам тяжелее, не тот темп будет. Во-вторых, если найду бедолаг — одно место имею в запасе. А в-третьих, ты же знаешь, я не так четко ориентируюсь в сложной обстановке хаоса природы, если кто-нибудь находится рядом со мной. Не та сосредоточенность. Рассеиваюсь, понимаешь?
— Давно понимаю. Врожденная ущербность.
— Она самая.
— Ну и валяй. Давай хоть примерно уточним, когда вернешься?
— Будем ориентироваться на трое суток. А там покажет дело.
— Когда сообщить в институт, что ты уехал?
— Обязательно сегодня же на вечернем сеансе. Ну, Игорек, давай лапу. Погодка-то!.. Эх и промчусь!
Они крепко пожали руки друг другу.
— Куропаток и орешек не забудь.