Гонца прислал Афанасий, так как троюродные братья не посчитали нужным известить Михайлу. Они были бы счастливы, чтобы "отрезанный ломоть" вообще ничего не узнал и не притащился делить наследство. Но Мишка оперативно отреагировал и разрушил некоторые мечты сродственничков. Во‑первых, попрощаться с дедом‑оппонентом, а во‑вторых…
‑ Афанасий, переезжай ко мне, твой опыт и знания с умениями очень нужны, ‑ уговаривал парень, ‑ а то добротных помощников не сыщешь. И выращивать их подолгу приходится.
‑ Ну не знаю, Михайла Ляксеич, ‑ вяло отнекивался Афоня, ‑ оно, конечно, и Андрей, и Фёдор меня отваживают, за казну боятся.
‑ То деньги не твои, а Вяземских, пусть сами делят или пользуют по своему разумению. Лучше мои деньги считай, да записи веди!
‑ А вдруг потратют неразумно, без хозяйского пригляда?
Опальный дьяк, которого два десятка лет назад выгнали из приказа Большой Казны за мелкие хищения, был принят Петром Семёновичом. Князь дал ему ещё один шанс и Афанасий реализовал возможность, верой и правдой отплатив за доверие.
‑ Афанасий, пойми, коли братья готовы гулеванить ‑ ты их не остановишь. Ибо ты дьяк, а не князь. И к добрым советам прислушиваются лишь те, кому они нужны, а не все подряд.
Всё правильно и ничего нового дьяк не услышал, прекрасно понимая своё нынешнее место. Следовало идти к Михайле, чтобы быть при деле, а не на задворках. Одно смущало ‑ уж слишком богатым стал вчерашний княжич‑баламут, как бы завистники его со свету не сжили. Хотя, будучи при царевиче нужным человеком, юный Вяземский достаточно защищён. Да и слава о нём, как о яром татеборце, а значит защитнике народа, разнеслась повсюду. Уважение у простых московитов трудно поиметь за абы как, только делами оно зарабатывается. Даже среди стрельцов Мишка был на хорошем счету, а те ‑ народ своеобразный, лишь своих почитают и ценят.
Переехав в Беспутино, Афоня с головой окунулся в хозяйственный водоворот, подмечая и записывая всё, чтобы считал нужным. Опытный финансист желал доподлинно знать откуда берутся эти самые финансы и на что тратятся. От нецелевого использования самшита и морёного дуба у него мозги изворачивались на все бекрени, а одаривание крепостных тканями ‑ вызывало колики душевных фибр. Или фибров. Стена лесной крепости, возведённая из соседских брёвен и отделываемая кирпичом, довела бедолагу до невроза.
‑ Что же ты делаешь, княже, почто столь безрассудно поступаешь, ‑ вопрошал экономный бухгалтер, ‑ так никаких деньжищ не хватит!
‑ Не переживай, Афоня, скоро ещё денег привезут. И немало! ‑ отшучивался Мишка, кайфуя от ошизения нового управленца, ‑ На этой стене, мои строители учатся с кирпичом работать, да цемент использовать. Уразумей, чудо, на обучение никаких денег не жалко, всё впрок пойдёт.