Путешествие по поверхности – дело, конечно, рисковое, но чтобы так… Два взвода отборных вояк – серьезная потеря. И простым докладом оправдать ее нельзя.
Матвей отложил бумагу в сторону и прочел еще один документ – короткую служебную записку начальника станции «Дзержинская» о дезертирстве двух часовых, дежуривших на блокпосту.
Субботин чувствовал: два этих документа взаимосвязаны. Не понимал, как, но… Ответ знал профессор Корбут. Если доказать его причастность ко всему этому, Михаилу Андреевичу придется туго. Но как доказать?
Матвей стиснул виски ладонями. Думай, думай. Если ребята не исчезли, то…
Субботина осенило. Он вскочил. Набросил плащ, сунул в карман фонарик и выбежал на платформу. Здесь он замедлил шаг.
Не надо суетиться. Корбута голыми руками не возьмешь. Чтобы припереть его к стене, надо иметь на руках хорошие козыри, тогда можно будет начинать разговор начистоту. Пусть профессоришка честно признается в том, что ему плевать на компартию, генсека компартии метрополитена и самого Ленина, в которых он видит лишь инструменты для своих экспериментов.
Матвей пошел к лаборатории, где велись генетические опыты.
Возле одной из подсобок, расположенных неподалеку от святая святых Корбута, кипела работа. Помещение разделили на две половины листом стали, тщательно загерметизировали все щели расплавленным битумом, а в единственное отверстие вставили тонкую стальную трубу, конец которой выходил в другую половину подсобки.
Субботин подошел в тот момент, когда рабочие цепляли на завесы стальную, с резиновыми уплотнителями, дверь.
– И что это будет? – поинтересовался Матвей.
– А тебе какое…
Рабочий, собиравшийся отшить любопытного, обернулся. Узнав начальника контрразведки, вытянулся в струнку и щелкнул каблуками.
– Нам приказано оборудовать здесь герметичную камеру, товарищ Субботин.
– А по этой трубе, как я понимаю, будет поступать газ… Газовую, значит, камеру?
– Так точно. Она необходима для опытов профессора Корбута.
– Продолжайте.
Субботин подошел к двери лаборатории, постучался. Корбута на месте не оказалось. Зато дрезина была на месте. Матвей оглянулся, убедился в том, что за ним никто не наблюдает, взобрался на дрезину и налег на рычаги. Фонарь включать не стал. Просто дождался, когда глаза привыкнут к темноте.
Он знал о печи, в которой сжигали разный мусор, в том числе и человеческие отходы. Был в курсе того, что с помощью Обжоры ведущие партийцы «Дзержинской» и окрестных станций Красной Линии избавляются от всего, что может их скомпрометировать.
Исчезнувший человек еще со сталинских времен автоматически лишался венца мученика и прочих привилегий. Но это касалось предателей, шпионов и диссидентов, которых приговорила партия. Пользоваться услугами Обжоры на свое усмотрение без санкции специальных органов не позволялось никому. Даже такому гению, как Корбут.