— Так я думала, бабы врут… Ой, Марьюшка, что ж теперь с тобой станется?
— Батюшка выдаст за Илью Митрофаныча. Завтра за дьяком пошлет, сговор будет.
— Ой…
— Танька, выпусти меня. Я тебя не забуду.
— Что мне с твоей памяти, меня Данила Никитич батогами велят забить!
— Не велит. Я уйду через заднее крыльцо, а ты засов задвинь, как было. Подумают — сокол меня унес.
— Да Марьюшка, на воротах-то замок!
— А я на амбар и через забор.
— Ножки переломаешь!
— Ты небось не переломала, когда тебе Васька-гончар свистел! Отпирай, кому сказано!
Бабу Мирку на базаре оказалось легко найти. Первый встречный и проводил, и охальничать не стал.
Зато темнолицая веселилась вовсю. Чудно, правда, как-то смеялась. Будто что у нее болело.
— Ты и есть та хитрованка, вдового купца дочь? Али беда приключилась?
— Дай другое его перышко. Вот ожерелье, оно больше стоит, чем мой отец тебе заплатил. И скажи, где они живут.
— Храбрая девка. Вот тебе перышко. Пойдешь через Никольский бор, потом ельником. Держи клубочек, да бросать не вздумай: просто гляди, чтобы красные нитки крест-накрест сходились. Неладно свернешь — и они разойдутся. К полудню увидишь железный тын, на нем черепа огнем горят, а за ним железная башня. Стучись в ворота. Перышко побереги да иголку не оброни. Ожерелье себе оставь.
— Спаси тебя Господь.
— Мне не удалось — у тебя выйдет.
Этих слов Марьюшка уже не слыхала. А ведунья перекрестила ее в окно, потом расстелила на скамье плат, увязала в него две рубахи и хлеб в тряпице.
Перышко не призвало Финиста. Зато хитрый клубочек вывел верно. Железная башня поднималась выше елей, черепа на ограде слабо светились алым.
Найдя ворота, Марьюшка постучалась. Вышло тихо. Подобрала камешек, стукнула слегка, боялась повредить лощеное железо. Потом сильнее…
Левый воротный столб сердито пропищал что-то.
— Не понимаю по-вашему, — ответила Марьюшка. — Отворяй ворота!
Ворота открылись. Не распахнулись, а поехали вверх, будто их кто на цепи подтянул. Марьюшка подняла голову, выглядывая ворот с работниками…
— Зачем пожаловала?
Во дворе, у башни, стояла женщина. Одета как Финист, и так же хороша собой. Молодая, а гордая, прямо княжна.
— Работница не надобна? Могу прясть, ткать, вышивать…
Хозяйка захохотала. Отсмеявшись, спросила:
— Говори, что нужно!
— Я Финисту невеста.
— Невеста… — Княжна гадко усмехнулась. — Таких невест у него…
— Как у тебя женихов? — крикнула Марьюшка. — Твое перышко почем идет на базаре?
— Экая ты! — Ее будто и не задело. — Ладно. Заходи.
Внутри башни все тоже было железным. Светлым и блестящим, как отточенный нож. На стенах ничего. Ни образов, ни ткани. И мехов не видать. Полы голые, лавки голые, лестница голая. Двери прячутся в стенах и снова выползают, сами становясь стенами…