— Теперь ты видишь, что я была права, — торжествующе произнесла Анжела. — Ты убедилась, что он тобой просто воспользовался.
— А я его все-таки люблю, — беспомощно ответила Клара, — люблю, Жозе, хотя ты убил свою единственную любовь, убил отца, сестру и множество невинных людей! Но если для тебя ничего не значила моя любовь, то и для меня она ничего не значит.
Жозе медленно побрел к воротам, повторяя про себя:
— Господи, дай мне сил! Я должен был это сделать, моя любимая. Теперь ты будешь счастлива. Начиная с сегодняшнего дня, все вы будете здесь счастливы...
Как только он скрылся за воротами, провожавшая его взглядом Анжела спросила:
— А почему бы тебе не зайти в полицию, Клара? Мне кажется, у тебя теперь на руках веские доказательства.
— У меня под сердцем его ребенок, и поэтому я никогда не переступлю порога полиции, — ответила Клара.
Клементину шел, не оглядываясь, торопясь убежать от своей собственной жизни. Он принял решение и, значит, должен был осуществить его. Оставшаяся позади жизнь могла окликнуть его в любую минуту голосом Шерли, запахом дома, чем-то родным, привычным, она могла расставить ему ловушку, и он спешил, чтобы не попасться в нее. Двадцать лет тюрьмы не прошли для него даром, он научился жить в разлуке со всем, что было ему дорого и мило, и теперь словно бы сам себя отправлял в тюрьму, готовясь утешаться мыслью, что Клара, Шерли, да и все остальные, будут жить на воле спокойно и счастливо.
У него не было крова, не было куска хлеба, и нужно, в первую очередь, о них позаботиться. Клементину не позволял себе думать о Кларе, чтобы не расхотеть жить, и думал только о насущном; о работе, которую непременно себе найдет, и о том, где бы ему приютиться, прежде чем начать искать работу.
На ум ему пришел Бруну, и он отправился к нему.
— Располагайся, живи, — дружелюбно ответил хо¬зяин на неожиданную просьбу госта о приюте.
Бруну и сам побывал в самых разных переделках и не спрашивал, что случилось, просто помогал, если мог. А сейчас ему и вовсе было не до вопросов: он готовился к открытию своей выставки, волновался, нервничал. Нервничал из-за выставки, нервничал из-за Марты. Он не мог смириться с тем, что такая женщина остается с человеком, которого он, Бруну, считал обманщиком, который столько раз предавал ее. Всеми доступными ему способами пытался Бруну раскрыть Марте глаза на ее муженька, но пока ни в чем не преуспел. Марта выслушивала его, бывало, что-то выясняла у Сезара и продолжала свою сложную семейную жизнь. По отношению к Бруну она была безупречна, ни разу не подвела его, всегда была готова помочь и выслушать. Она была ему настоящим верным другом. А он… Он хотел большего...