– Вроде есть, товарищ капитан, – неуверенно сказал отец. – Должен быть.
– Вроде Володи, под вид Кузьмы, – буркнул комбат. – Это же… через Северный полюс в Нахаловку. Минимум полчаса скрестись неизвестно ради чего… Ладно, сержант, отбери двух человек – сходите проверьте. Но учтите: если там ничего нет, вам первым начинать с левого фланга. И чтоб мне такой шорох подняли, будто вас там рота, не меньше.
Отец услышал «отбери двух человек» – и понял: о нем речь не идет. Ему сделалось нехорошо. Представил себе: доберутся мужики до края леса, а там хрен – не ложок. Вот начнут они тогда его понужать: деревня, лапоть дырявый, померещилось ему, придурку!.. а мы теперь помирай!..
– Товарищ капитан! – заторопился он. – Дозвольте мне с ними.
Комбат и Черный враз повернулись к отцу, уставились на него долгими взглядами. С лица комбата сошла злость, и отец сейчас только увидел, что на остром носу у него очки, а под носом маленькие интеллигентные усики.
– Да вы же еще… немца живого не видели, – сказал комбат.
– Когда-то надоть, – ответил отец.
Они пошли втроем. Третьим сержант выбрал низкорослого, вертлявого солдатика, не из новобранцев, из «старичков», – такого же черного с лица, как сам. «Ровно младший брат», – подумал отец, глянув на вертлявого.
– Валерий, – сказал тот. И прибавил: – Валерий Павлович.
«Ну и жох!» – определил отец.
А вертлявый изогнулся в поклоне:
– Вам вперед, товарищ Сусанин.
«Сусанин… – думал отец, пока пробивались они краем леса. – Сусанин-сусалин… мусалин. – У него была такая манера вертеть непонятные слова, толочь их, переиначивать. – Будет тебе Сусанин… И Сусанин, и по сусалам будет, и по мусалам… Вот как не найдем ложка – всем будет. Закукарекаем тогда. Запоем лазаря…»
Так он бормотал про себя, глушил этими нелепыми словами тревогу и успокоился только тогда, когда, переползши реденький остаток леса, они кувыркнулись с маленького обрывчика в ложбинку. Тут отец понял, почему он не видел ложбинки, а лишь угадывал ее. Бережок был крутым, но не высоким, каких-нибудь полтора метра, и почти сразу от него местность опять полого забирала вверх. Такая, в общем, складочка – издалека ее нипочем не разглядишь.
– Ай да Сусанин! – сказал вертлявый, быстро доставая из шапки заранее скрученную цигарку. – Вот она, народная сметка…
Больше он, впрочем, отца не хвалил. В ложбинке под снегом оказалась вода, – то ли болотце там было, то ли ржавый какой ручей протекал, – следы горбящегося впереди Черного сразу темнели, казалось, что он бредет, истекая кровью; и отец скоро почувствовал: хлюпает в ботинках, сырость сквозь обмотки и ватные штаны подступает аж к самым коленям. Вдобавок, местами они проваливались чуть ли не до пояса, а местами, где бережок понижался, им приходилось становиться на карачки.