— Мне кажется, рано или поздно Бетти поймет, что ты нее самый лучший муж, — сказал Шику, желая хоть как-то утешить друга.
— Девушки Монтана ничего не понимают, зато твердо знают, чего хотят, — возразил ему Раул. — Разве не так? Разве Жулия не такая же?
Шику кивнул: такая же. Карьера для нее на первом месте. Ради нее она даже с Сан-Марино связалась...
— Ну и что ты думаешь делать? — поинтересовался Шику.
— Ничего, — отвечал Раул. — По возможности видеться с мамой и сыном и по необходимости им помогать.
— Мудро, — только и оставалось сказать Шику. — А как ты думаешь, стоит показать Жулии наше досье? Может, она все-таки задумается, с кем имеет дело?
— Если этим девушкам кто-то и откроет глаза, то не мы с тобой, Шику, — безнадежно махнув рукой, сказал Раул. — Жулия верит Сан-Марино, а Бетти не сомневается, что Арналду ездит в деловые командировки. Ну что тут скажешь?
А как было Бетти не верить в командировки, в изнурительную работу мужа на благо семьи, если он закатил ей бешеный скандал, узнав, что она была в дансинге и виделась с Раулом. Арналду просто исходил благородным негодованием из-за того, что в то время как он… Она...
О том, что делала она, а вернее, они все вместе, сообщил ничего не подозревающий Тьягу за завтраком как раз в тот день, когда Арналду вернулся, не считая это чем-то предосудительным.
Что тут было! Каких только упреков не посыпалось на Бетти! И если бы не Гонсала, дело, может быть, дошло бы до рукоприкладства. Но она просто-напросто выставила разбушевавшегося сына из-за стола, как делала когда-то в детстве.
— Иди и подумай о своем дурном поведении, — строго сказала она, и Арналду не посмел ослушаться матери.
— Извини, Бетти, — попросил прощения Тьягу. — Я не хотел тебе неприятностей. Я не вижу ничего особенного, когда старые друзья встречаются. Вот мы тоже как-то встретили в дансинге Сели, ну и что?
— А я очень хорошо понимаю Арналду, — заявила Валерия, — и целиком на его стороне. Я тоже могу сказать, что...
— Через полчаса у меня репетиция, и я могу на нее опоздать, если немедленно не выйду из дома, — закончил Тьягу. — Всех целую! Пока!
Тьягу всерьез увлекся поп-музыкой, сам начал сочинять песни, и теперь по целым дням пропадал в музыкальных студиях. Сочиняя, он часто думал о Сели, и тогда у него появлялись самые пронзительные песни. Но это было творчество, и он со страстью отдавался ему, а в жизни он был слишком порядочным человеком и даже мысли не допускал, что может оставить Валерию. Поэтому его так больно и задевали ее ревнивые мысли и скандалы. А Сели? Когда-то она была настоящим ангелом... Кем же стала она теперь?