Смотритель виноградников храпел в своей сторожке. В будке возле нее сопел охранник-волкодав. В углу будки спала грязная дворовая кошка, к ней приткнулись четверо котят. Пятый шел к выходу, неуклюже переваливаясь на коротких лапках. Волкодав в полусне рыкнул, схватил малыша огромной зубастой пастью и вернул на подстилку к маме-кошке. Котенок протестующе пискнул, но снова путешествовать не рискнул и привалился бочком к теплому клубку своих братьев и сестер. Элиза осторожно погладила его, котишка заурчал под ее ладонью.
К северу от замка, на съехавшем пару веков назад склоне горы, бурно разрослись деревья. Элиза откуда-то знала, что весной здесь распускается ковер из крокусов и примул, на опушке качают головками мохнатые цветы сон-травы, а летом все бело от ромашек и ландышей. Если пробраться сквозь заросли шиповника, можно найти крохотный ручеек…
- Елизавета Павловна, вы в порядке? – донесся до нее издалека голос Эрика.
- В полном! – воскликнула хозяйка Лунного замка и рассмеялась от счастья и восторга.
Кто-то сильно тряс ее за плечи. Элиза с трудом сфокусировала взгляд и увидела прямо перед собой озадаченного Эрика. На глаза навернулись слезы, она сморгнула их и опустила руки.
Оказывается, все это время она стояла, как будто обнимая окрестности.
Эрик продолжал держать ее.
- Все в порядке, - как можно спокойнее повторила Элиза и осторожно освободилась. - Все. В. Порядке. Не надо меня трясти, я не пыльный коврик.
- Извините, - Эрик отступил на шаг, - но с вами творилось что-то странное.
- Да, конечно, - невпопад ответила Элиза. Покрутила в пальцах и протянула Насте крупную бусину – артефакт. – Вот, возьми, пригодится.
Настя взяла ее, недоуменно подняв бровь.
- Что это?
- Регенератор. Лечилка. Ты вся поцарапанная, так что используй. А теперь — не мешайте мне!
Виноградники. Открытый склон, залитый серебристым светом луны, длинные ряды кустов на деревянных решетках, холодная слякоть…
Из трубы на крыше дощатого барака для сезонных рабочих идет почти незаметная струйка дыма. Ночной весенний ветер уносит ее обрывки, если не присматриваться – и не заметишь. В маленьком окошке ни проблеска, оно плотно занавешено одеялом. В бараке кто-то ходит.
Невысокий мужчина лет сорока достал из чемоданчика лист бумаги, поджег его, проследил за обгоревшим краем, затоптал огонь, смял обрывок и кинул в почти прогоревшую печь, на остывшие угли в углу. Привычным жестом поправил сверкнувший на пальце перстень, подхватил небольшой дорожный мешок и шагнул к двери. На столе остались пустые кружки и обломанная половина краюхи хлеба. В углу – два похожих вещмешка.