- Это самая длинная фраза, которую вы мне сказали за все время нашего знакомства, - вздохнула Элиза.
- Сейчас скажу еще одну, и закончим на этом. Много лет назад я дал слово на вас жениться. Не в обычаях фамилии Румянцевых отказываться от обещаний. Завтра к полудню я пришлю за вами карету. Доброй ночи, сударыня.
«Пока вы были завидной невестой, я бы воспринял ваш отказ с восторгом. Сейчас – поздно», - без слов поморщился он, коротко поклонился и пошел к двери.
- Но ведь вы меня даже не любите! – воскликнула Элиза ему в спину.
Пьер раздраженно покачал головой на ходу. Остановился. Обернулся к Элизе и сказал как о чем-то, само собой разумеющимся:
- Не люблю, и наши чувства взаимны. Это ничего не меняет.
Он вышел прежде, чем Элиза придумала хоть какой-то ответ.
Элиза замерла в центре комнаты. Казалось, она стоит в куске прозрачного стекла, не в силах шевельнуться. Медленно, через силу, подняла к лицу руку с кольцом. Вздрогнула, вглядываясь в грани бриллианта.
Горячей волной запоздалого ужаса пришло понимание – она только что чуть было не осталась совсем одна в жутком, враждебном мире, полном ненависти и презрения.
Отец бросил, все знакомые исчезли в мгновение ока, остался только нелюбимый жених.
На грани сознания мерзким червячком шевелилось удивление. Надо же – такой… не-герой, и не отказался от меня? Готов испортить карьеру ради данного слова?
Элиза обернулась к портретам фрейлин. Они не ответят, но… Что бы вы сказали, прекрасные дамы?
«Ты точно хочешь именно этого, милая?» - всплыл в памяти ласковый мамин голос. Мама тогда говорила о другом. Элиза не смогла вспомнить, о чем именно. Так ли это важно?
- У меня все равно нет выбора, - тихонько сказала она портретам. – Не только Пьер верен данному слову...
Но нарисованным лицам прекрасных дам пронеслась тень. Сомнение? Жалость? Вряд ли. Просто ветер качнул легкую занавесь на окне - так же, как когда Элиза пыталась разглядеть единственного визитера за время ее ареста. Тогда она не узнала его, но теперь поняла.
Это был Пьер.
- О дите Божием Петре и дите Божией Елизавете, ныне обручающихся друг-другу, и о спасении их Господу помолимся!
- Господи, помилуй!
Мощный, протяжный голос дьякона. Запах ладана, от которого чуть кружится голова. Рука в руке…
Невеста должна трепетать от радости, предвкушения счастливой семейной жизни, может быть, от страха неизвестности. Наверное. Подруги – пока у нее еще были подруги – что-то говорили об этом…
Элизе было все равно.
Красивая кукла в расшитом платье, преданная всеми, кого любила. Заложница чужой чести.