На ней хищным было все. И флора, и фауна. Вытащить оттуда Вика не получится, даже при подключении всех возможностей клана. Так что, Лейла считает, что ее муж погиб, пусть дальше считает. В противном случае она ведь попытается проникнуть туда, без шансов выбраться обратно.
Медленно сменялось время в уголке интерфейса нейросети. Мысли… Что делать с сыном. Дуглас молчал, с ненавистью глядя на отца. Старый граф тяжело вздохнул.
Тяжело решать судьбу родного ребенка, но иногда другого выхода нет. Предавший однажды – предаст всегда. Резкое движение рукой. Выстрел из игольника. Дуглас даже не понял, что он мертв, глаза его были открыты, а в середине лба набиралась капля крови в небольшой дырочке проделанной керамической иглой. Пальцы старого графа разжались. Игольник со стуком упал на пол камеры. На глазах у отца появились слезы.
– Прости, сын. Иначе нельзя.
* * *
Сколько я нахожусь в камере? Давно сбился со счета. Нейросеть сбоит. Постоянно работает «глушилка». Мне уже все равно, что будет дальше. Заключение в одиночной камере дает много свободного времени. Времени, чтобы подумать. Обо всем. Время, которого постоянно не хватало.
Анализируя события, произошедшие с момента, как я очнулся на непонятной базе и по сей день, вывод напрашивался только один – чудо, что я до сих пор жив. Вспоминая, мне иногда казалось, что лучше бы я сдох еще до того, как меня обнаружили разведчики Дика.
Одиночество. Даже дознаватель уже не появлялся в камере давно. Лишь три раза в сутки доставлялась пища. Наедине с собой. Отвык я уже от такого состояния. Бросая взгляды в прошлое, я видел рядом с собой лишь смерть. Все, кто был мне близок, кого я считал друзьями – мертвы. А я жив. Почему? Зачем? Правильно сделала Лейла, что бросила меня, забрав сына. Рядом со мной лишь смерть. Монотонные дни, складывающиеся в недели. Одна и та же обстановка вокруг. Серо-стальные стены. Я понемногу сходил с ума. Теряя грань между сном и явью.
Во сне приходили ОНИ. Те, кто погиб от моей руки или пойдя вслед за мной. А может быть и не во сне? Возможно, у меня начались галлюцинации? Я разговаривал с теми, кто пришел ко мне в моем воображении. Каждый из них предъявлял мне обвинения. Каждый.
Как-то прибегал мальчик, убитый в далеком нулевом при штурме Грозного «федералами» с требованием выполнить данное обещание и наконец-то похоронить его. Скрипя искусственными суставами мерил мою камеру шагами Риго, упрекая меня в том, что опоздал, что не предотвратил гибель флота и десанта в далекой системе Зара, которую можно найти теперь лишь на старых картах. Ларс – тот не обвинял, он вообще молчал, лишь осуждающее глядел, как бы спрашивая: Почему?