— Эге, — подтвердил тот, — много. Когда думаете платить?
— Кто его знает! — чуть не плакала Текля.
— Я предупреждал, и не раз, — вставил Хаевич.
— Деньги есть?
— Да откуда! Были бы, так разве до сих пор не заплатили…
— Старая песня! — Экзекутор взглянул на солтыса. — Будем брать имущество. Скотину имеете? — обратился он к Текле.
— Какая у нас скотина! Разве что за воротом! Смилуйтесь, люди добрые.
— А лошадь? — вставил Хаевич. — В хозяйстве есть конь, — пояснил он экзекутору, — и воз.
Текля заплакала. Глаза ее покраснели, в горле сразу пересохло, время от времени его сводили судороги.
— Конфисковать, — говорил экзекутор, похаживая по хате. — Где конь?
— Да говорю же — поехал.
— Когда будет?
Жилючиха молчала.
— Это, — экзекутор подошел к полотну, — тоже забрать.
Хаевич хотел было взять полотно, но Текля упала на него.
— Не дам! У меня дети голые… Яринка, донюшка! Беги к людям… пусть спасают. Не дам! — Худые плечи ее вздрагивали.
Яринка, испуганно прятавшаяся за верстаком, бросилась было к двери, но экзекутор поймал ее.
— Куда? — и толкнул девчушку так, что та чуть не ударилась об угол стола. — Постерунковый! — крикнул экзекутор. — Где они там?
— Одну минуту! Я сейчас позову. — Солтыс выскочил.
Постерунковый влетел как ошалелый, бросился к женщине, вырвал полотно.
— Осмотрите всюду! Все, что подлежит конфискации, взять, — приказал экзекутор. — А хлопа с конем найти!
Постерунковый мигом открыл сундук и начал переворачивать в нем все вверх дном.
— Вот! — вынул аккуратно сложенное клетчатое рядно.
— Забрать.
Текля плакала, просила, но к ней были глухи. Забрали. Взяли ее кровное.
— А, чтоб оно вам на похороны пригодилось, — кляла Текля непрошеных гостей, — чтоб под вами земля расступилась…
— Ну-ну! — пригрозил ей постерунковый.
— Чтоб глаза ваши света не видели… Нелюди вы…
Увидев возле двора людей, Текля осмелела еще больше. Она выбрала момент, когда Хаевич загляделся на что-то, подскочила и выхватила свое добро. Солтыс от неожиданности выпустил полотно, оно расстелилось извилистой дорожкой. Жилючиха рванула его, еще больше раскатала по двору.
— Не дам! — кричала она. — Люди!
А женщины словно только того и ждали — бросились к подводе, хватали каждая свое. Полицейские оставили Теклю, вернулись к подводе, но угомонить крестьянок уже не могли. Те хватали, рвали и со всех ног бросались наутек. Откуда-то взялось и несколько мужчин.
— Гони! — крикнул солтыс ездовому и ударил коней.
Добрые, из графской конюшни, вороные рванулись, задрав головы, понеслись по широкой улице. На подводу едва успел вскочить один из полицейских, другие — экзекутор со свитой — остались.