– Вся перечисленная тобой гадость лежит в буфетной. Послушай, с каких пор ты пристрастилась к фруктовому рулету?
– Берти, это не для меня. Должен прийти маленький мальчик.
– Что?!
– Берти, прости, пожалуйста, – сказала она, заметив мое волнение. – Мне понятны твои чувства, и я не собираюсь притворяться, будто не знаю, что этот мальчишка совсем не подарок. Даже не верится, что бывают такие дети. Но мне позарез надо к нему подлизаться, всячески его ублажить и вообще принять его как важного гостя, потому что все зависит только от него.
– В каком смысле?
– Сейчас объясню. Ты ведь знаешь маму?
– Чью маму?
– Мою.
– Ну конечно. Я думал, ты говоришь о матери этого ребенка.
– У него нет мамы. У него только папа – крупный театральный деятель из Америки. Я с ним познакомилась на днях на одной вечеринке.
– С папой?
– Ну да.
– Или с ребенком?
– Нет, с папой.
– Понятно. Пока все понятно. Валяй дальше.
– Ну вот, мама – моя мама – написала пьесу по одному из своих романов, и когда я познакомилась с этим папой – с театральным папой – и, между нами, он положил на меня глаз, я себе сказала: «А почему бы нет?»
– Что «почему бы нет»?
– Почему бы не подсунуть ему мамину пьесу.
– Ты говоришь о своей маме?
– Ну конечно, о своей. Не о его же. У него, как и у ребенка, тоже нет мамы.
– Наверное, это у них наследственное.
– Понимаешь, Берти, так уж получилось, что мама сейчас на меня ужасно сердится. Во-первых, я разбила автомобиль… ну и еще кое-что было. Вот я и подумала, что мне выпал шанс наладить отношения. Я поворковала с этим Блуменфелдом…
– Знакомая фамилия.
– Да, он крупный деятель у себя, в Америке. Сейчас приехал в Лондон узнать, нельзя ли тут купить стоящую пьесу. Ну вот, я с ним поворковала, а потом спрашиваю, не хочет ли он прослушать мамину пьесу. Он согласился, и я пригласила его на обед, чтобы прочитать ему эту пьесу.
– Ты собираешься читать ее здесь? – спросил я, бледнея.
– Да.
– О Господи!
– Я тебя понимаю, – сказала Бобби. – Конечно, это тоска зеленая. Но надеюсь, мне повезет. Все зависит от мальчишки. Видишь ли, этот Блуменфелд, непонятно почему, всегда полагается на его мнение. Наверное, считает, что интеллект среднего зрителя не выше, чем у этого ребенка, и…
Я издал слабый стон, и Дживс, который появился в дверях с коктейлями, бросил на меня страдальческий взгляд. Я вспомнил все.
– Дживс!
– Сэр?
– Помните, когда мы были в Нью-Йорке, отвратительный мальчишка по имени Блуменфелд буквально с грязью смешал Сирила Бассингтон-Бассингтона, который хотел поступить на сцену?
– Весьма живо, сэр.
– Ну так приготовьтесь. Он будет у нас обедать.