– Мне не надо, чтобы ты что-то делал. Это я кое-что сделала и надеюсь, ты не рассердишься. Видишь ли, только я начала читать пьесу, как в комнату вбежал твой пес, скотчтерьер. Ребенок пришел от него в восторг и, многозначительно глядя на меня, сказал, что мечтает как раз о такой собаке. Естественно, мне ничего не оставалось, как ответить: «Я тебе ее дарю».
Я покачнулся:
– Ты… ты… Что ты наделала?!
– Подарила ему твою собаку. Я знала, что ты не будешь возражать. Понимаешь, мне важно было задобрить мальчишку. Если бы я ему отказала, он бы охаял пьесу, и тогда все эти рулеты и прочие сласти пошли бы коту под хвост. Видишь ли…
Я бросил трубку. Челюсть у меня отвисла, глаза вытаращились. Я, шатаясь, вышел из телефонной кабины, неверной походкой добрел до выхода и окликнул такси. Ворвавшись в квартиру, я завопил, призывая Дживса:
– Дживс!
– Сэр?
– Знаете, что случилось?
– Нет, сэр.
– Собака… пес тети Агаты… Макинтош…
– Я что-то его не вижу, сэр. Когда обед закончился, он куда-то делся. Может быть, он у вас в спальне?
– Да, как бы не так! В спальне! Я вам скажу, где он – в «Савое»!
– Сэр?
– Мисс Уикем сказала, что отдала его Блуменфелду-младшему.
– Сэр?
– Отдала его этому гнусному мальчишке, говорю вам. Подарила. Отдала в качестве подарка. С наилучшими пожеланиями.
– Каковы мотивы данного поступка, сэр?
Когда я объяснил все обстоятельства дела, Дживс почтительно поцокал языком.
– Я всегда придерживался мнения, если вы припомните, сэр, – сказал он, – что мисс Уикем, хотя и очаровательная юная леди…
– Да-да, сейчас это не важно. Что мы можем предпринять? Вот в чем вопрос. От шести до семи вернется тетя Агата и недосчитается скотчтерьера. А так как она, вероятно, всю дорогу страдала морской болезнью, легко представить себе, Дживс, что меня ожидает. Когда я выложу ей всю правду о том, что ее пес отдан совершенно постороннему человеку, думаю, мне не следует рассчитывать на милосердие с ее стороны.
– Положение очень тревожное, сэр.
– Как вы сказали?
– Очень тревожное, сэр.
Я фыркнул:
– Да? По-моему, Дживс, окажись вы в Сан-Франциско в эпицентре землетрясения, вы бы и бровью не повели. Английский язык, как мне твердили в школе, самый выразительный в мире, он весь напичкан миллионом разных прилагательных. А вы? Неужели не могли найти что-нибудь более подходящее, чтобы описать мое ужасное положение? Нет, Дживс, оно не просто тревожное – оно… оно… как это называется?
– Катастрофическое, сэр.
– Именно. Ну, так что же делать?
– Я принесу вам виски с содовой, сэр.
– Какой от него толк?
– Напиток вас освежит, сэр. А тем временем, если желаете, я подумаю, что можно предпринять.