— Настя, попытайся докричаться до Влада, — прошептал Денис, чувствуя, что сердце сейчас остановится от бешенной скачки пульса.
Девочка очнулась. Собралась. Закрыла глаза и долго бесшумно шевелила губами.
— Он не отвечает, — ответила она, наконец, и прикусила губу.
— Попробуй еще раз! — прикрикнул Денис, глядя на оставшиеся щели в окне, будто редкие белые мазки на черном холсте. Вытерев испарину на лбу, он снова склонился над Анной. Она не приходила в себя, нитевидный пульс напоминал стук секундной стрелки. Раз. Два. Три…
В машине стало душно. Настя закашлялась. Разумов глубоко вдохнул, но спертый воздух застрял между ребер.
— Он молчит… — выдавила сестра, размыкая губы, как рыба на безводье.
Сверху мощно хлопнуло и оглушило, перед глазами встал густой черным дым. Когда он рассеялся, и звуки влетели в уши, Денис понял, что это треснуло стекло, а черная масса полилась в салон. Настя шипела сорванным голосом, сжимая своими детскими пальчиками руку Дениса так, что казалось оторвет ее. Почему Влад не услышал? Услышал во время дождя и грозы на озере, а здесь — нет. Что случилось?
Не было смысла тормошить Анну. Она словно впала в глубокий непробудный сон и вряд ли сможет помочь.
Оставшаяся полоса тусклого света из лобового стекла освещала ее глаза. Денис приклонился, чтобы послушать родное дыхание и не смог услышать. Уши сдавливало, вот-вот из раковин польется кровь.
Странный шорох, похожий на цокот тысячи коготков по стеклу, не давал сосредоточиться. Денис склонился и прикоснулся к губам девушки. Анна была холодная, слабый теплый воздух из носа коснулся кожи. Облегченно выдохнул. Настя притихла. Она сидела на водительском сидении и широкими глазами смотрела вперед, а вокруг нее плясали черные безобразные ленты. Денис знал этот взгляд. От него всегда мурашки шли по коже.
На секунду все замерло, словно кто-то на пульте управления нажал «стоп», затем сестра повернула голову и закричала не своим булькающим голосом:
— Все вы марионетки! Все со мной связаны!
* * *
Перед глазами расстилается поле усыпанное маками, словно на зеленом холсте кто-то разлил карминовую краску. Впереди мелькает что-то белое, как парус. Анна всматривается и в очертании ей чудится силуэт девушки.
Дыхание затрудняется, словно грудь стянута тугими резинками. Перед глазами все плывет. Глотку разрывает удушливый рвущийся кашель. Анна складывается пополам от приступа.
Ветер толкает в спину, и она рывком бежит вперед, захлебываясь. Слезы заливают лицо, в груди разливается пустота. Подбегает к россыпи маков и понимает, что это не цветы вовсе, а кровь. Ею залита поляна, забрызгана трава и земля. Багряная река тянется вдаль и замирает на горизонте, сливаясь с молоком тумана. Силуэт девушки, словно надъедает кислотой, он кренится и разъезжается.