Собралась и снова подставила руки к ране. Багряное пятно разрослось вдвое, фактура свитера потерялась. Пальцы зримо дрожали, и ничего не происходило. Бесполезно. Бессмысленно пройденный путь обрывался так нелепо. Почему сейчас она не может достучаться до света? Почему тогда, когда он ей нужен больше всего, его нет?
Денис что-то шептал, Анна невольно прислушалась.
— …уезжай с Аней, она защитит тебя. И ни в чем не вини ни ее, ни себя. Люблю тебя… — он откашлялся, и кровь залила его строгий подбородок и потекла по шее.
— Денис, прошу тебя, борись. Не позволяй Дмитрию взять верх. Я не смогу не винить себя, ты не можешь просить и меня об этом, — причитала Анна, удерживая трясущиеся пальцы над раной. Надеялась, что хоть блик, хоть один единственный блик сорвется и поможет любимому. Но света больше не было. И не было сил его вызвать. Что же не так? Она должна понять, как это работает!
— Аня, оставь. Иди сюда, — Денис приложил ладонь к ее шее и слегка потянул на себя. Савина склонилась. Его глаза затянуло бурой тьмой, он говорил тихо и прерывался на короткие вдохи наполненные бульканьем. — Мне кажется я любил тебя еще до встречи. Я виноват. Если бы отказался от похода до твоего приезда, все было бы иначе… но мне хотелось тебя увидеть, почувствовать.
— Милый, перестань. Все будет хорошо, я верю в это, — Анна расстегнула куртку и уголком свитера вытерла кровь с его губ. — Я не хочу даже слышать, что ты сдаешься.
— Не сдаюсь, — улыбнулся мягко Денис, — а освобождаю тебя.
— От чего? — воскликнула Анна и прижалась лбом к его лбу. Разумов был жгуче холодный, но привычно пах легкой хвоей и жженной листвой.
— От себя, — выдохнул проводник. Савина отстранилась, вытерла новый поток крови в уголках его рта.
— Я люблю тебя, глупый. Как ты можешь так думать? Не говори…
В его глазах на миг вспыхнуло счастье, но через секунду оно остекленело и застыло навечно.
Анна задержала дыхание, а затем закричала:
— Люблю тебя, слышишь?! — потрясла его за плечи, но веки Дениса уже не дрогнули.
Не может все так закончиться!
Холодная рука ужаса мерзко гладила по спине, тело выкручивало от несправедливости, а сердце рвалось на мелкие части. Поцеловав холодные неживые губы любимого, Анна завыла, как умалишенная: пронзительно, хрипло. Срывая остатки голоса.
* * *
Анна — наивная, тянулась за мной все время, как котенок за куском мяса. Вел ее, куда хотел. И она шла. Звал. И она приходила. Хотелось воспользоваться ее слабым телом, но нельзя было! Какая нелепость, все эти законы равновесия! Я и есть равновесие! Не сейчас, так стану им. Просто еще не накопил достаточно сил, чтобы пробудить настоящую сущность, но все еще впереди!