А потом – подслушанный разговор, мой звонок в полицию… отчим сел на два года.
Вышел бы быстро, как и в первый раз, но подтасовка фактов, и вампиры узнали о своей шестерке очень много нового. Отчиму пришлось продать свой шикарный дом и исчезнуть из моей жизни еще на несколько лет.
Его нездоровая любовь ко мне превратилась в ненависть, а мать… мать он продолжал ломать. Она приезжала к нему постоянно, возвращалась с синяками, но отказывалась прекращать все это безумие. Не жена, но мать его «единственного ребенка».
Мой «новый папа» вышел, когда мне было пятнадцать, но уже в четырнадцать я могла сама решать с кем буду жить. Так что снова купленный другой дом остался без «любимой и единственной дочери». Он отомстил – забрал мать к себе. Изменял ей открыто, избивал, и давил на все возможные рычаги, чтобы вернуть меня. И лазейку нашел быстро – у бабушки внезапно нашли наркотики. Она вышла за хлебом и не вернулась.
И все закончилось бы плохо, очень плохо, но отчим не знал одного – я уже давно сотрудничала с полицией. Бабушку отпустили, а я… военная школа закрытого типа стала новым убежищем для меня. Военная школа, и мечта – работать в полиции и сажать таких ублюдков как отчим, отрезая их от общества раз и навсегда.
В шестнадцать я получила паспорт и смогла вернуть себе свою фамилию – Мэттланд. Моя гордость, и моя победа. Жаль, что тот год обернулся потерями, сначала бабушка Лора, потом бабушка Мишель ушли в мир иной, оставляя меня практически полной сиротой. Мама… мама не появилась ни на одних, ни на вторых похоронах… ей было все равно. Меня она ненавидела, обвиняя в том, что отчима замели из-за меня, и, обзывая полицейской шавкой в лучшем случае, в худшем… было много других слов.
Но это не помешало ей заявиться на мое восемнадцатилетние с отчимом под руку. Счастливая, помолодевшая, радостная и… «папа» так и не утративший крайне сексуальный интерес к «дочери». Не знаю, каким педофилом он был, но видимо неправильным.
Через год отчим сел снова… за попытку изнасилования. А еще у него нашли наркотики. Много. Максимум из того, что мне смог выдать отдел по борьбе с наркоторговлей.
Когда его выводили из нового дома, я, несмотря на синяк в пол лица, сломанную руку и пару треснувших ребер, просто улыбалась. Даже не скрываясь. Вот это уже было гарантированных пятнадцать лет, потому как в полиции на отчима навесили еще парочку дел, просто потому что – мы своих не сдаем.
Так что…
«Ваш отец и так в тюрьме. А после ваших слов, можете мне поверить, живым он оттуда уже не выйдет».
Это факт. Живым он оттуда уже не выйдет. Никогда. Потому что дело об убийстве мое отца я нашла, расследовала и раскрыла. Не скажу, что мне стало от этого легче, но настоящей болью было сообщить матери, что человек, к которому она продолжает мотаться в тюрьму на свидания, является именно тем, кто отнял у меня папу…