Он развернул ткань. Как обычно, Мерлин предпочел не выказать никаких эмоций.
Младенец успел пожить, вероятно, неделю или две. Сморщенный, бледно-зеленый от гнили, маленькие ручки скрючены, а кулачки судорожно сжаты. Два лица, на каждое из которых пришлось по уродливому глазу и собственному носу.
Мерлин повернулся к Деллуму и вопросительно поднял бровь.
– Позвольте, – мягко сказал врач. Он поднял ребенка и перевернул, словно желая помочь ему срыгнуть. На крошечной спине проступало третье лицо – будто существо, попавшее в ловушку между мирами.
– Довольно, – тихо сказал Мерлин. Мысленно он был уже далеко отсюда. Деллум снова завернул тело:
– Могу я, эээ, поинтересоваться, отчего вас так занимает число три?
– В тройке пересекаются прошлое, настоящее и будущее, – пробормотал Мерлин почти про себя. Мантия развевалась за спиной, когда он проследовал к дверям и добавил:
– Нечто страшное и могущественное пробудилось. Тебе следует бояться. Всем нам.
И дверь захлопнулась.
Нимуэ проснулась от жалобных криков. «Как долго я была без сознания?» – задумалась она. Мысли казались липкими и медленными, голова раскалывалась от боли. Рука невольно потянулась к мокрой голове и нащупала шишку прямо над левым ухом, в том месте, куда попал железный шар. Все еще в оцепенении, она выбралась из груды поленьев и огляделась. Деревенские старейшины горели на крестах, повсюду мелькали красные одеяния, дети плакали в грязи. Каждая деревенская хижина, попадавшаяся ей на глаза, была охвачена огнем. Собаки обнюхивали трупы на дороге.
Гортанный крик «Мама!» вырвался у Нимуэ сам собой, и она бросилась через дорогу, мимо тел и опрокинутых телег, чувствуя, как пульсирует болью голова. Почти сразу же кто-то из Красных Паладинов схватил Нимуэ за плащ, но она вывернулась и вырвала ткань из чужих рук.
Нимуэ взбежала на холм, паладин преследовал ее. Когда она проносилась мимо обугленных тел на крестах, не глядя на искривленные конечности, паладин позади споткнулся, и Нимуэ смогла немного оторваться. И дальше, в Железный Лес, петляя между деревьями, пока сапоги ее не ступили на истертые камни Священной Тропы Солнца. Нимуэ пролетела сквозь завесу у входа в храм и сверху увидела Ленор, скорчившуюся у алтарного камня.
– Мама!
Столб дыма от горящей деревни высился над Белкой, словно черная башня, пока он мчался по оленьим тропам Железного Леса. Он вырос, охотясь с дядьями и дедом, и теперь его выживание зависело от этих троп. Меч кузена в очередной раз больно ударил по ноге, когда Белка увидел родное лицо сквозь ветви: