Потом они долго молча сидели в огромной пустой гостиной. Никто не начинал разговор. Все так же молча Макс поднялся и вскоре вернулся с початой бутылкой виски и бокалами. Так же молча разлил, придвинул один бокал Сокольскому. Тот тоже встал.
— Помянем.
Они выпили, и Макс тяжело опустился на стул, уперся локтями в крышку стола и закрыл лицо руками. Потом начал растирать лицо, словно размазывая невидимый крем, тихо пробормотал:
— Вот так вот, Юрий Борисович, вот так все вышло.
Сокольский молчал. Банальных фраз произносить не хотелось, но в голову ничего другого не приходило.
— Как все страшно обернулось, — пробормотал опять Макс, не глядя на Сокольского, — жизнь растоптала нас, в один миг растоптала…
— От судьбы не уйти, — тихо ответил Сокольский. Ему сразу же стало стыдно, что он, умный, образованный, умудренный жизнью человек, сказал такую глупую, избитую фразу. Хотя, какая фраза могла быть неглупой и неизбитой в данной конкретной ситуации, было непонятно. Да и могут ли хоть какие-то слова иметь смысл, когда гибнут близкие люди?
— От судьбы не уйти, — повторил Макс. Он разглядывал пустой бокал, потом отставил его в сторону. — Кто ее пишет, нашу судьбу? Где этот писатель, посмотреть бы на него, морду набить.
— Мне кажется, о Боге сейчас говорить не имеет смысла.
— А я разве говорю о Боге? — Макс наконец поднял глаза на Сокольского. — При чем тут Бог? Судьбу пишут люди сами себе, только иногда мы еще залазим, чтобы почеркать в чужой тетрадке. И я хочу найти тех поганцев, которые исчеркали у нас! — Он с силой ударил ладонью по столу. Сокольский вздрогнул от неожиданности. — Найти и наказать!
— Здесь я вряд ли смогу вам чем-то помочь, Максим, — тихо произнес он.
— Не переживайте, Юрий Борисович. В этом мне помогут другие, у нас своих черкальщиков тоже хватит.
— Вы думаете, что, отомстив, вы почувствуете облегчение? — все так же тихо спросил Сокольский. — Разве от мщения вообще становится легче?
— Я не знаю, но я хотя бы попробую. Вдруг полегчает, — невесело усмехнулся Подгорный.
— А вы уверены, что сможете отомстить, что у вас это получится? — опять спросил Юрий Борисович.
— Не знаю. А что, оставить все как есть? К чему эти вопросы? — раздраженно осведомился Макс.
— Видите, вы не знаете ответов на самые простые вопросы, а лезете туда, где вам наверняка свернут шею.
— А что же, мне сидеть, как крыса в норе, и всю жизнь бегать под зонтиками?
— Вам есть ради чего жить, Максим, — Сокольский вдруг заговорил быстро и громко, — вам есть ради кого жить! Вы помните, что Марина жива и беспомощна? Вы нужны ей! Вы помните вообще, что у вас есть дети? Вы нужны им всем. А вы хотите потратить свою жизнь на мщение? Вы хотите развести тот огонь, в котором сами и сгорите, а вам надо топить свой очаг. Чтоб согреть им тех, кто еще жив и кто вам дорог, кому дороги вы сами! Надеюсь, я не слишком высокопарно изъясняюсь?