Скрипнул зубами Лукин, не выдержало его сердце. Еще дома, после печального происшествия на Адмиралтейской площади, он дал себе зарок: в мирное время силу свою на людях не проявлять.
— Да зарок дал для дома! — простонал Лукин. — А тут ведь чужбина, да и началось что-то вроде боевых действий. Ведь он матросика убьет…
Шагнул Василий вперед. Рыжий шкипер сжал волосатые кулаки, встал в позицию, угрожая левым кулаком русскому парню, правой рукой прикрывая подбородок.
Если бы Лукин владел терминологией, то он знал бы, что нанес удар, который у зарубежных атлетов называется свинг. Но Лукин без всяких знаний так махнул правой ручищей, что шкипер замертво рухнул на причал, широко раскинув руки и глядя мутным взором на легкие облака в небе.
Теперь Василия уже нельзя было остановить.
Ударами слева и справа он укладывал чуть ли не в штабеля противников. Но вот кто-то схватил сзади его за шею, пытаясь повалить навзничь. Лукин, резко повернув туловище, так швырнул нападавшего, что тот, описав по воздуху дугу, рухнул с причала в воду.
Несколько десятков английских моряков, боясь попасть под пудовые кулаки русского «боксера», под улюлюканье собственных зрителей ретировались с места поединка.
Но далее случилось такое, что поразило англичан до крайнего изумления. Откачав не без помощи забортной воды шкипера, пострадавшего от его руки, Лукин подарил ему золотой червонец.
— Русский маринер — настоящий джентльмен! — таково было заключение англичан.
Что касается команды Лукина, то она направилась бодрым маршем на свое судно, громко горланя только что вошедшую в моду песенку на слова бывшего солдата, а теперь сенатора и кавалера Державина:
Пчелка златая.
Что ты жужжишь?
Все вкруг летая.
Прочь не летишь?
Или ты любишь
Лизу мою?
Пчелка златая.
Что ты жужжишь?
Слышу, вздыхая.
Мне говоришь:
«К меду я прилипнув.
С ним и умру».
…Гордые англичане не пожелали терпеть позор, вызвали Лукина на поединок. С этой целью они подобрали какого-то монстра, обладавшего чудовищной силой, ростом с корабельную мачту, обученного всем приемам бокса.
Когда парламентарии явились на корабль к Лукину, тот отверг это предложение, даже не пожелав взглянуть на заморское чудо.
— Господа! — обратился на чистейшем английском языке Василий к англичанам. — Ваше предложение не могу считать серьезным.
— Русский джентльмен, видимо, не намерен биться с английским джентльменом? — не без злорадства спросили парламентарии. — Тогда пусть он об этом заявит письменно.
— Согласен! — И Василий, начертав несколько слов на бумаге, протянул ее парламентариям.