– А чей это ботиночек?
– Я не знаю, сынок.
– А где остальная девочка?
Бетси перевела взгляд на смутную тень, еле различимую сквозь туман, висевший над заливом, – американский мыс Робертс. За ее спиной автомобили ползли по дамбе, выдававшейся в воду на целую милю, до самого паромного терминала, откуда всего пятьсот ярдов до водной границы с Соединенными Штатами. Паромы пересекали американские территориальные воды всякий раз, когда перевозили пассажиров с материка на остров Ванкувер.
Эта маленькая ножка могла приплыть откуда угодно. Может, ее выбросили с корабля или яхты? Или в шторм унесло от материка в открытое море?
– Не знаю, – повторила Бетси, – но ее обязательно найдут.
– Кто?
– Не знаю, Тай.
Все возвращается к началу…Вторник, 2 января
Энджи Паллорино несколько раз сфотографировала служебный вход в Сент-Питерс – вспышки казались ослепительно-белыми и четкими в пелене мелкого дождя, мягкого и вкрадчивого. В этот час на второй день нового года в канадском Ванкувере было уже темно и холодно: промозглая стылость пробирала до костей. Казалось, сырость навсегда угнездилась внутри, и уже никогда не согреться.
Отступив под слабую защиту карниза, Энджи взглянула на часы: шестнадцать пятьдесят одна. Женщина, обещавшая прийти на встречу, опаздывала. Придет ли она вообще? Наверное, стоило назначить встречу с удалившейся на покой медсестрой где-нибудь в другом месте, а не в старом мощеном переулке между больницей и собором. Но здесь началась эта история, и Энджи хотелось вернуться к истокам, чтобы найти ответы – кто она и откуда. Все произошло в похожий вечер – темный, сумрачный, зимний, только тридцать два года назад это был Рождественский сочельник и начинался снег. С неба падали крупные пушистые хлопья.
Зловещей тенью серого камня высился собор Св. Петра – готические шпили терялись в густом тумане. Подавляя невольную дрожь, Энджи подняла фотоаппарат и сделала несколько снимков арочных окон и витражей, освещенных колеблющимся тусклым светом. Слова отца, сказанные две недели назад, вспомнились с пугающей отчетливостью: «В восемьдесят шестом году в сочельник, когда твоя мама пела в хоре во время праздничной мессы, на улице произошла разборка между какими-то бандами. Сидевшие в соборе слышали выстрелы, крики и визг шин. Тебя нашли в «ангельской колыбели»… Длинные рыжие волосики и босые ножки. Зимой – и босиком! Легкое розовое платьице – нарядное, но старое, рваное и залитое кровью…»
Прерывисто вздохнув, Энджи убрала фотоаппарат в сумку и принялась растирать левое плечо. Место, где пуля разорвала мышцу, еще болело. К счастью, кость не задета, важные нервы и сухожилия целы, но от простого усилия поднять и удержать фотоаппарат рука неприятно ныла. Сзади послышалось гулкое эхо шагов. Энджи обернулась.