Шульц взволнованно заорал:
— Болваны! Всех поставлю к стенке! Прекратить стрельбу!
До немцев, видать, долетел начальнический окрик, они стрелять перестали. Но теперь русские открыли пальбу из всех видов оружия — от пистолетов до пушек. Били они, к счастью, не по берегу, где засели беглецы, а по пристрелянным прежде целям — окопам и блиндажам.
Немцы ответили мощной артиллерийской канонадой.
Земля дрожала, вода, взбаламученная разрывами, отражала изломанный свет ракет, по реке пополз кислый пороховой дым, а уши заложило.
Шульц, человек кабинетный, с ужасом заорал:
— Это огненный ад! Мы погибли…
Соколов расхохотался:
— В плену уютней было? Пожалуйста, желающих готов переправить обратно. Господа генералы, на сей раз русские вас встретят с особым радушием.
Стрельба неожиданно стихла.
Фон Лауниц, проявивший удивительное спокойствие, отозвался:
— Не обращайте внимания на Фридриха, у него вывих ума. В таком укрытии мы спокойно переждем этот идиотский фейерверк: жгут попусту боеприпасы. Скажите, граф, как вы оказались здесь? Я читал в газетах — и в русских, и в немецких, — что вас за какой-то скандал разжаловали?
— Да, и отправили на передовую. Я днем узнал, что вы — пленник, и решил бежать вместе с вами.
Шульц пробасил:
— Молодец, Германия своих героев не забудет.
Бу-ух! — прокатилось по воде. Это мощный снаряд упал в реку, подняв столб воды и грязи. Берег словно качнулся, на голову просыпалась земля. Шульц хрипло выдавил:
— Настоящий ужас!
Соколов успокоил:
— Еще минут десять постреляют и успокоятся.
Фон Лауниц хмыкнул:
— Хм, если, конечно, нас прежде свои же не перебьют… Но гранатами, надеюсь, больше швыряться не будут.
— Да, славно вы их проучили, граф! — одобрил Шульц.
Соколов оказался прав: вскоре стрельба закончилась. Воцарилась та особенная тишина, которая бывает лишь после ожесточенной перестрелки.
Соколов высунул голову из укрытия. Он огласил немецкую оборонительную линию страшными ругательствами, употребляя бесподобную лексику берлинских грузчиков. В мягком переводе это звучит так:
— Вы не солдаты — вы собачий кал! Вам только туалеты драить. С вами не станут спать самые грязные вокзальные потаскухи. Как посмели стрелять в своих генералов?
Фон Лауниц поддержал своего спасителя. Он бесстрашно вылез из укрытия и интеллигентным голосом пообещал:
— Всех негодяев предам военному суду!
В ответ откуда-то сверху послышался командный голос:
— К встрече генералов — становись!