Мои размышления прервала Эрика, которая, зажав нос, вылезла из палатки.
Она подошла и с сонным видом села рядом со мной.
- Хозяин, Вы не устали? Давайте отдохните, а я подежурю.
- Не переживай. Теперь, из-за полученной способности, мне больше не требуется спать, так что я в полном порядке. Только никому об этом не говори. Иди отдыхай.
Эрика посмотрела удивлёнными, но всё равно сонными глазами. Кивнула и положила голову мне на плечо, устраиваясь, чтобы уснуть.
- Эрика.
- Да, Хозяин.
- Иди в палатку и выспись нормально. Завтра выдвигаемся, так что тебе ещё потребуются силы.
Она расстроенно опустила голову и поплелась в палатку, но не в ту, где был Дайдор, а в соседнюю.
Из палатки гнома слышались храп и периодические попёрдывания.
«Вот ведь вонючий коротышка».
Вновь оставшись один, я продолжил свои размышления.
Мыслей было много, какие из них сработают – покажет время.
Однако одно оставалось абсолютно точно – мне нужно стать сильнее. Гораздо сильнее.
…
Утром первой встала Эрика и сразу начала готовить завтрак.
Через час вышла Хлоя.
Последним выполз из палатки Дайдор.
Когда все поели, попросил Эрику подобрать мне подходящую одежду, среди некоторых приличных вещей, обнаруженных вчера в сундуках бандитов.
Эрика под возмущённый бубнёж атаманши удалилась в палатку.
Сменив штаны и рубаху, выкинул свой камзол, потому что всё это было изрезано в бою во время побега из замка.
Оделся в штаны из чёрной кожи среднего качества, а также надел серую рубашку из грубой ткани и жилетку с множеством кармашков.
Сапоги оставил свои, так как они были ещё целы. Также надел свои ремни с креплениями для всех кинжалов и наручи.
Хлоя тоже переоделась.
В её гардеробе нашлось ещё одно почти такое же платье из занавесок, которое я ранее на ней искромсал. Только это было чёрное с белыми вставками, а не красными, как предыдущее.
Эрика и Дайдор остались в своём, так как их одежда была цела.
После обеда при́няли решение выдвигаться.
Как только я объявил о сборе, рыжая начала запрягать лошадь в телегу.
На мой вопрос, зачем она это делает, бандитка уставилась на меня, как на идиота, а потом сказала, что собирается погрузить в телегу хранящееся здесь добро.
Пришлось долго объяснять девушке, что мы это барахло никуда не потащим, и всё останется здесь. Спорили долго, эта упёртая баба согласилась оставить телегу в лагере только после того, как я накинул в её оплату ещё тридцать серебряных монет.
Даже при этом, она умудрилась водрузить на свою лошадь две большие сумки, в которых хранилось часть содержимого сундука атаманши.
А со своей палаткой рыжая, вообще, чуть ли не со слезами расставалась, погладив брезент и сказав пару слов на прощание.