И тут терпеливого режиссера прорвало. Лицо Петра перекосилось, побагровело, и он заорал на всю старинную виллу:
– Стоп, камера! Девушка! Да, ты! Чего ты там застряла, а?! Какого черта ты встала и стоишь в кадре!
– Простите… – Лера очнулась и поспешно отпрыгнула в сторону.
Режиссер объявил пятиминутный перерыв. Показываться ему на глаза было страшновато, поэтому Лера с Варей бросили свои полотенца с подушками на пол и присели на них.
– И правда, чего ты встала? – Варя сдвинула платок со лба на макушку и вытерла лоб тыльной стороной ладони. – У тебя еще вид был такой растерянный, будто ты увидала что-то невероятное.
– Так и случилось, – тихо ответила подруга и покосилась на арку дверного проема. – Сначала опять появилась тревога, и следом я увидела какое-то странное существо… даже не существо, явление. Возможно, это какое-то предупреждающее знамение, знак.
– Ну-ка, давай подробности, – заинтересовалась Варвара.
Лера подробно описала серебристую бабочку и то, как она распалась черными нитками над головой актрисы.
– Раньше ты такое видала когда-нибудь?
– Нет, впервые. Возможно, это магический знак и мне хотели показать, что с Ангелиной может произойти что-то плохое. И сейчас я более чем уверена, что эти странные тревожные ощущения вели меня именно к этому моменту, об этом они меня предупреждали.
– Если Ангелина и дальше будет так себя вести, то не удивительно, что с ней может произойти что-то плохое. Кошмар какой-то, а не женщина, это же надо иметь такой склочный характер.
– Зато, может, она актриса хорошая, и это будет видно на экране. Мы же ничего не понимаем в актерском искусстве.
– Угу, а искусство-то, оказывается, тяжелое, причем для всех без исключения.
Перерыв закончился, актеры вернулись на свои позиции, и сцену успешно сыграли: служанки пробежались без заминки, после чего камера проехала по комнате и показала через окно работников в саду.
– Снято! – крикнул режиссер. – Массовка свободна, актерам подготовиться к следующей сцене!
Обрадовавшись, что относительно легко отделались, статисты пошли снимать костюмы и смывать грим.
Дожидаться окончания съемок участники массовки не стали, жгучий интерес к съемочному процессу у многих успел поутихнуть, люди привели себя в порядок и отправились по домам.
Зайдя в полупустой трамвай, девушки сели, Марк остался стоять рядом с ними.
– Какое муторное дело этот ваш кинематограф, – сказал парень. – Столько сил, нервов, и все ради чего? Ради глупости какой-то, чтобы люди сидели, смотрели в телевизор на придуманную, ненастоящую жизнь.
– Это искусство, – сказала Лера. – Кино, картины, спектакли – все придуманная, ненастоящая жизнь.