— Через реку-то, барон?
— Лошадь моя перепрыгнула через реку. У моих сподвижников не было таких коней, и они перебрались вплавь. Но семеро из них поплатились жизнью. С остальными тремя я врубился в неприятеля. Началась ужасная свалка. Не помню, скольких я убил из револьверов, но саблею положил 37 человек. Остальные в ужасе бежали. Но и моим сподвижникам пришлось плохо. Один еще сидел на лошади, но уже был без головы; другой умер, получив восемьдесят шесть ран; у последнего были отрублены обе руки. По счастливой случайности, я не был ранен. Но опасность для меня только что начиналась. На нас неслись два полка датской конницы. Австрийцы и прусаки еще не успели перейти через реку. Каково положение? — против двух полков три человека!
— Откуда же три, барон? Ведь один из ваших товарищей был без рук, другой без головы?
— Я ему приставил ее, спрыснул эликсиром, который мне подарила китайская принцесса, и мой товарищ ожил. Только второпях я приставил ему голову несколько набок. После, когда он вздумал жениться, то очень был недоволен мною за мою торопливость в этом случае. Но я говорил ему: «Ничего, мой друг, зато ты теперь несколько походишь на Александра Македонского».
Но не в том дело. Неприятели мчались на нас. К счастию, пушки, которые мы захватили, были заряжены. Я оборотил их против врагов.
Таким образом мы открыли канонаду. Даже безрукий стрелял, прикладывая фитиль к затравке ногами. Но надо отдать справедливость датчанам: они продолжали атаку с удивительною храбростию, и вскоре окружили нас. Мои товарищи пали смертью героев. Я вскочил на пушку, из которой мы не успели выстрелить, и стал фехтовать саблею. Неприятели осыпали меня ударами. По счастию, на мне был нагрудник из рыбьих костей, который мне подарил первый министр эскимосского курфюрста, а известно, что никакая сталь не может разрубить такой нагрудник. Но я начал уставать. Вдруг концом моей сабли я задел фитиль, который лежал случайно близ затравки. Он попал в нее. Раздался выстрел, подобный взрыву. Я отлетел на несколько шагов. Картечь посыпалась на датчан. Они пришли в замешательство и обратились в бегство.
Эта битва так их напугала, что впоследствии пред каждым сражением они посылали спросить, нахожусь ли я в авангарде, и если я находился там, то они отступали, не завязывая никакого дела. Поэтому-то мы так скоро и завладели герцогствами.
Наконец мы стали осаждать датскую крепость Дюппель. Главнокомандующему необходимо было разведать об укреплениях ее и количестве гарнизона. Но никто не решался туда идти, опасаясь, что его примут за шпиона и повесят. Главнокомандующий просто пришел в отчаяние и говорит мне: «Если ты мне, mon cher, не поможешь, то не знаю, что и делать». — «Изволь, mon cher, помогу», — говорю ему.