Он смотрел, как я разглядываю инструменты, изучаю острые, зубчатые края.
– А ты хочешь обучиться врачеванию?
Я покраснел.
– Я совсем в этом не разбираюсь.
– Ты ответил не на тот вопрос, что я задал.
– Прости, наставник Хирон.
Мне не хотелось его сердить. Он меня отошлет.
– Нечего тут просить прощения. Отвечай, и все.
Я ответил, чуть запинаясь:
– Да. Хочу. Это ведь полезно, да?
– Весьма полезно, – согласился Хирон.
Он поглядел на слушавшего наш разговор Ахилла:
– А ты, Пелид? Думаешь ли ты, что врачевание полезно?
– Конечно, – ответил Ахилл. – Но прошу, не зови меня Пелидом. Здесь я… Я просто Ахилл.
Что-то промелькнуло в темных глазах Хирона. Искорка, которую легко можно было принять за смех.
– Будь по-твоему. Не хочешь ли и ты о чем-то спросить?
– Вот об этом. – Ахилл указал на музыкальные инструменты: лиры, флейты и семиструнную кифару. – Играешь ли ты на них?
Во взгляде Хирона ничего не дрогнуло.
– Играю.
– И я тоже, – сказал Ахилл. – Говорят, ты обучал Геракла и Ясона, хоть оба они и толстопалы. Правда ли это?
– Правда.
На миг я словно бы очутился в другом мире: он знал Геракла и Ясона. Знал их еще детьми.
– Научи и меня тоже, вот чего я хочу.
Суровое лицо Хирона смягчилось.
– Поэтому тебя и прислали сюда. Чтобы я обучил тебя всему, что знаю сам.
На закате Хирон провел нас по горам возле пещеры. Показал, где логова у горных львов и где течет неспешная, прогретая солнцем речка, в которой можно плавать.
– Если хочешь, можешь искупаться.
Он сказал это, глядя на меня. Я и позабыл, какой я чумазый, весь в поту и дорожной пыли. Я провел рукой по голове, нащупал песок в волосах.
– Я тоже окунусь, – сказал Ахилл.
Он стянул хитон, и миг спустя я последовал его примеру. В глубине вода была холодной, но то была приятная прохлада. А Хирон с берега продолжал учить нас:
– Эти вот гольцы, видите? А это – окунь. Вон там – сырть, дальше к югу она уже не водится. Ее легко узнать – рот кверху и брюшко серебристое.
Любую неловкость, которая могла бы возникнуть между мной и Ахиллом, сглаживали слова Хирона, вплетавшиеся в звук журчащей по камням воды. Было что-то в его лице – твердом, спокойном и донельзя всесильном, – от чего мы снова вернулись в детство, когда весь мир сводился к игре и предвкушению ужина. Рядом с ним все произошедшее тогда на берегу вспоминалось с трудом. Рядом с его мощью даже наши тела и те как будто уменьшились. И с чего это мы взяли, что выросли?
Мы вышли из воды невинными и чистыми, вертя мокрыми головами, чтобы поймать последние лучи солнца. Стоя на коленях у воды, я скреб камнями хитон, чтобы отчистить его от пота и грязи. Пока не высохнет, придется ходить голышом, но я и не думал смущаться – таково было влияние Хирона.