– Лучше пойдем по-тихому, – сказал он, глядя мне прямо в глаза.
И с нарочитой угрозой провел пальцем по наконечнику копья.
Они бы меня вряд ли тронули, но мне совсем не хотелось, чтобы меня тащили через весь дворец.
– Ладно, – ответил я.
Мы шли узкими коридорами, в которых мне прежде не доводилось бывать. То была женская половина, ответвление дворца, тесный, ячеистый улей, где жили и спали названые сестры Деидамии. Из-за дверей раздавался смех, слышалось немолчное «шурх-шурх» ткацких челноков. Ахилл говорил, что сюда не заглядывает солнце, не проникает ни малейшего ветерка. Он провел в этих покоях почти два месяца – уму непостижимо.
Наконец мы подошли к большой двери, вырезанной из более дорогого дерева, чем все остальные. Стражник постучался, открыл дверь и втолкнул меня в комнату. Дверь захлопнулась за моей спиной.
Деидамия чинно сидела на обтянутом кожей стуле и взирала на меня. Возле нее стоял стол, у ног – скамеечка, но больше в комнате ничего не было.
Она это все подстроила, понял я. Знала, когда Ахилла не будет во дворце.
Мне сесть было некуда, и я остался стоять. Я был босой, а пол – каменный и холодный. Вторая дверь, поменьше, вела, наверное, в ее опочивальню.
Она следила за моим взглядом блестящими, как у птицы, глазами. Ничего умного я сказать не мог, поэтому сказал глупость:
– Ты хотела поговорить со мной.
Она тихонько, презрительно фыркнула:
– Да, Патрокл. Я хотела поговорить с тобой.
Я ждал, но она молчала и только разглядывала меня, постукивая пальцем по подлокотнику. В этот раз наряд ее был свободнее: обычно она перехватывала его поясом, чтобы похвалиться фигурой. Волосы она распустила, только у висков подобрала их резными гребнями слоновой кости. Она склонила голову набок, улыбнулась:
– Ты ведь даже не красивый, вот что самое странное. Ты совсем обычный.
Она, как и ее отец, говорила, делая паузы, будто ожидая ответа. Я вспыхнул. Нужно что-то сказать. Я прокашлялся.
Она гневно посмотрела на меня:
– Я не давала тебе позволения говорить! – Несколько мгновений она глядела мне прямо в глаза, будто желая удостовериться, что я ее не ослушаюсь, а затем продолжила: – Как по мне, это странно. Ты только посмотри на себя.
Она встала, быстрыми шажками преодолела пространство между нами.
– Шея у тебя короткая. А грудь – тощая, как у мальчишки. – Она с презрением тыкала в меня пальцами. – А лицо! – Она поморщилась. – Просто безобразное. В этом сходятся все мои прислужницы. И даже отец с ними согласен.
Меж ее прелестных алых губ сверкнули белые зубы. Я впервые стоял к ней так близко. От нее пахло чем-то сладким, похожим на аромат цветов аканта, и теперь, вблизи, я видел, что волосы у нее не просто черные, что они пронизаны переменчивыми, яркими оттенками каштанового.