И все же постепенно они почти все решили. Сначала разобрались с самыми противными ловушками, стоявшими почти посреди залов и лестниц. Найти их не составило труда, и хотя маги легко обнаруживали амулетами даже незначительные заклинания, главное было сделано не ими. Непонятно, как, но прислуга умудрилась еще раньше отыскать все до единой и пометить самыми безобидными способами. Где-то поставили вокруг несколько статуэток или горшков с цветами, какие-то загородили скамеечками или козетками, а некоторые просто обвели мелком.
Вскоре, убедившись, что с этой стороны немедленная опасность королю и его приверженцам не грозит, магистры на время отложили снятие последних ловушек и направились в ту часть дворца, где жили халгирцы. Инзерис шел первым, за ним – Звен и Варгус под личинами пойманных шаманов.
Халгирские самоучки спали в большом танцевальном зале, умудрившись даже тут устроиться по-своему. Откуда-то натаскали всевозможных шкафов и ширм, протянули веревки, выгородив каждому занавесями и гобеленами отдельную спальню. Самые сильные колдуны предсказуемо заняли лучшие места в углах, в нишах и у окон, а слабым достались закутки вдоль проходов и возле трех широких, как воротца, двустворчатых входных дверей.
– Наивные, – пробормотал на наречии Серанзии лекарь, стоя в проеме средней двери. – Навешали вокруг тряпок и собственных амулетов и считают себя защищенными так же надежно, как будто спят за крепостной стеной.
– Мы можем легко развеять эту иллюзию, – кровожадно буркнул Ланс, и в его ладонях затеплился бледный пока огонек.
– Подожди, я дам знак. – Инзерис поднял к губам висевший на цепочке рожок и три раза коротко дунул.
Храп и сопение на миг стихли, потом раздались с новой силой. Лишь в ближних закутках, где спали самые слабые шаманы, слышался шорох натягиваемой одежды, невнятный ропот и позвякивание подвесок.
Лекарь недобро ухмыльнулся и дунул в рожок снова, на этот раз дважды. Но гудки были более протяжными. Храп снова стих, и на этот раз зашевелились хозяева загородок, расположенных в центре зала. «Элита» продолжала спокойно дрыхнуть. Из первых импровизированных спаленок выбрались сонные, пахнущие застарелым жиром и потом халгирцы, замерли, мрачно поглядывая на незнакомых людей, впереди которых стоял хорошо известный им лекарь, умевший управлять гневом безжалостного невидимки. Зевая и почесываясь, потянулись к боковым дверям, откуда можно было пройти в ванные комнаты.
Скользнули вслед за ними боязливыми тенями замотанные в покрывала и накидки женские фигурки, заставив магистров невольно поморщиться. Вполне вероятно, к весне во дворце появятся смуглокожие малыши, которым никогда не суждено будет встретить своих отцов, но хуже другое. Если Эршель не отменит собственные законы и правила, большинство из детей никогда не узнают и материнской ласки.