Ясное дело, пока никто консультантов из поместья отпускать не собирался, равно как до времени представлять связь с внешним миром (уж больно тема была щекотливая), обеспечивая горячительным в той мере, чтобы не казалось, будто их удерживают – скорее консультантам было просто плохо самим выйти из гостевых комнат. Поутру новорожденными пингвинами – неуклюжими и грустными – они собирались на верхних этажах, делали новые пометки и записки, выбирали жребием парламентера, спускавшегося к князьям вниз и под полные надежды взгляды столпившихся у лестницы второго этажа коллег обменивавшего бумаги на водку и еду. Похмелье заставляло припоминать все новые и новые детали, потому что листы внимательно читались пока еще трезвыми князьями, не принимающими повторы. За пять дней материалов набралось на небольшую гору – память выжималась до донышка.
Правда, часть бесценных бумаг отчего-то валялась на полу, и никто не торопился их поднимать…
Автоматически поведя взглядом вниз, Юсупов зацепился им за край сброшенной на пол скатерти. Ах да, присутствовал еще отец невесты – Еремеев-старший, на правах хозяина дома и совладельца одного процента от будущего канала. Этот с мудростью кота выбрал место для ночевки под широким и тяжелым столом – просто так не сдвинуть, да и пнуть ноги не достают. Еще и скатертью укрылся, стервец…
Польза от Еремеева была значительная – он знал, где в этом доме есть еда и питье. Вернее, где она есть еще после того, как все, что было на кухне и в погребах, съели и выпили. Под домом же были какие-то совершенно несуразные катакомбы, из которых глава дома всякий раз деловито являлся с ящиком горячительного и мешком продуктов. Пять дней подряд, три раза в день. И не похоже, что запасы собирались заканчиваться.
Свите же князей настрого было сказано господ не беспокоить – они и не беспокоили, оставаясь за воротами усадьбы. Особенно после вертолета. «Скорая» приехала на чадный дым и отчего-то возжелала лечить не вертолетчиков, а Долгорукого с Давыдовым, яростно споривших на крыше усадьбы, у кого из них лучше получается строевая подготовка молодых бойцов. Вместо молодых бойцов были примы Большого театра – первое и второе отделения. Собственно, после того как дамы озвучили принадлежность к первому и второму театральным отделениям, спор и был затеян… Карета «Скорой помощи», понятное дело, подготовке мешала. Денег откупиться не было, но были лопата и знание, где деньги есть – исключительно в долг. Мелочи жизни.
– Твое сиятельство! – уже нетерпеливо позвал его Долгорукий, продолжая напряженно глядеть на этикетку бутилированной воды.